Детектив и политика 1991 №4(14) - Эрик Кристи

То, что без единого выстрела, надо также поставить в заслугу возглавляемому Андроповым ведомству и его представителям в армии.

Во-первых, нападение произошло совершенно неожиданно для чехословаков. Сошлемся еще раз на воспоминания Иозефа Смрковского, которые он успел надиктовать на магнитофон незадолго перед смертью: "Я могу сказать, что до половины двенадцатого ночи 20 августа я никогда раньше не слышал ни прямо, ни через второе лицо, что они решили войти на нашу территорию и занять нашу страну". А первый секретарь Коммунистической партии Чехословакии Александр Дубчек был, несомненно, искренен, когда говорил: "Как вы, товарищи, вообще можете помыслить о том, чтобы братская социалистическая страна на нас напала?" Старый циник Янош Кадар удивлялся наивности чехословацких коллег. "Неужели вы не знаете, с кем имеете дело?" — внушал он Дубчеку, но так и не смог поколебать его интернациональной веры в русских.

Во-вторых, чехословацкая армия получила секретный приказ Верховного командования Вооруженных Сил стран Варшавского Договора "произвести концентрацию своих сил вдоль границы с Западной Германией и тем самым обеспечить оборону Чехословакии и всего лагеря социализма ввиду непосредственной угрозы нападения бундесвера и расположенных в Западной Германии войск НАТО". Между 15 июля и 15 августа практически вся чехословацкая армия — 11 из 12 вооруженных по последнему слову техники дивизий — была переброшена на западную границу. Как только этот маневр завершился, в страну со всех других границ хлынули 600 тысяч "дружеских" войск при поддержке 7 тысяч танков.

В-третьих, первым из руководителей Чехословакии еще до того, как советские войска оккупировали страну, агенты КГБ арестовали министра обороны Мартина Дзура, дабы он не успел отдать приказ чехословацкой армии о сопротивлении.

В-четвертых, если советские партократы не смогли сразу же найти коллаборационистов среди чехословаков, то у Андропова на всем протяжении чехословацкого кризиса имелись местные коллаборационисты, которые были сосредоточены в доме на Бартоломейской улице, где помещалась штаб-квартира полиции и госбезопасности. В главную обязанность Ивана Удальцова входило держать постоянную связь с начальником чехословацких органов Вильямом Шальговичем. Во всяком случае, все аресты членов чехословацкого правительства производились агентами Комитета государственной безопасности при непосредственном участии туземных проводников — агентов чехословацкой тайной полиции.

Однако дальше все пошло по несколько иному плану, чем предполагал рационалист и схоласт Андропов, пытаясь полностью воссоздать венгерскую модель на чехословацкой почве. Не удалось сразу же создать рабоче-крестьянское революционное правительство и противопоставить его Дубчеку — среди коллег последнего не нашлось чехословацкого Кадара. Не удалось также посадить Дубчека и его сподвижников на скамью подсудимых и судить как изменников делу социализма, то есть повторить трагическое шоу с Имре Надем и его товарищами. А то, что в планы Андропова входило устроить такой показательный процесс, — несомненно. Один из чешских добровольцев из Министерства внутренних дел, который сопровождал карательный отряд КГБ, сообщил арестованным Дубчеку, Смрковскому, Кригелю и другим чехословацким лидерам, что через два часа они предстанут перед революционным трибуналом, и даже назвал имя его председателя — неосталиниста Алоиса Индру. По изменившемуся вскоре обращению с ними высокопоставленные пленники КГБ почувствовали, что под давлением разных обстоятельств кремлевским вождям пришлось отказаться от столь радикального решения их личной судьбы: когда их привезли в Москву, они из политзаключенных были превращены в "участников переговоров". Единственным человеком, кто отказался играть в этом спектакле, был председатель Народного фронта Франтишек Кригель, и, "как подтвердило будущее, его поведение гораздо точнее отвечало ситуации, чем наше: нас ведь действительно шантажировали гангстеры, но мы тешили себя иллюзией, будто мы все еще политики, с которыми ведут переговоры политики другой страны". Так вспоминал впоследствии один из участников московских "переговоров" Зденек Млынарж.

Поэтому, потерпев неудачу в плане немедленной расправы со всеми лидерами Пражской весны, Андропов решил отыграться хотя бы на одном из них — Франтишеке Кригеле. Пока других почетных пленников пытались ублажать коньяком, водкой, икрой, осетриной и даже имеющимися на этот случай у КГБ соблазнительными барышнями в прозрачных халатиках, которые наведывались к ним перед сном, Кригеля держали отдельно от делегации в тюрьме Комитета госбезопасности и даже после подписания унизительного для чехословаков коммюнике не хотели отпускать вместе с остальными в Прагу. Из него пытались сделать козла отпущения, тем более что в отличие от других членов делегации он был евреем. Когда же чехословаки все-таки отстояли своего товарища от кремлевских гангстеров, те нашли обобщенного козла отпущения той же национальности: выпущенная журналистами Комитета государственной безопасности "Белая книга" (по образцу аналогичной книги о венгерских событиях) объявляла евреев впрямую ответственными за самое возникновение Пражской весны. Один из тесно связанных с органами московских журналов, "Молодая гвардия", написал даже, что пражские сионисты гальванизировали литературный труп Кафки для борьбы с коммунизмом.

Следует напомнить, что в том же, 1968 году в Польше, в ответ на студенческие волнения, под руководством министра внутренних дел Мечислава Мочара была проведена беспрецедентная в послевоенной Восточной Европе антисемитская кампания, итогом которой стало почти поголовное изгнание из страны тех последних евреев, которым чудом удалось выжить после того, как Гитлер уничтожил 3 миллиона еврейского населения. Так сразу в двух вассальных государствах Андропов проверил на практике скоординированность действий тайной полиции, общей для всей советской империи. Ибо ничто в ней не достигло такой степени интеграции — ни экономика, ни даже армия, — как органы госбезопасности, которые в ее пределах носят в полном смысле слова интернациональный характер. Как говорил знаменитый польский острослов Станислав Ежи Лец, все кандалы мира связаны между собой — а уж тем более кандалы стран Варшавского пакта. Более явное доказательство связей тайных полиций этих стран будет предъявлено миру 13 мая 1981 года на площади Святого Петра в Риме.

К концу 1968 года относится слух, что сразу после советской оккупации Чехословакии Брежнев вызвал к себе Андропова и спросил, есть ли у того "черный список" — тех, кто подлежит немедленному аресту на случай войны. Андропов ответил утвердительно.

— Тогда считайте, что война началась.

— Это следует понимать как приказ арестовать несколько тысяч подозрительных?

— Да, можете приступать.

И тогда Андропов якобы возразил Брежневу, что для такого массового ареста недостаточно одного устного указания, а необходимо решение Политбюро. Так председатель Комитета государственной безопасности будто бы спас многих писателей, ученых, артистов, художников от расправы за политическую неблагонадежность.

Этот слух — не