Серебряный пояс - Владимир Топилин

— Как это, глубже? — удивленно пожал плечами Григорий Панов. — Тут сразу видно, кольцо, видать, фамильное. Не иначе как с руки какого графа или даже придворного министра. За Каменным поясом такие перстни не носят. У наших губернаторов вкусы куда меньше.

— Это верно. «Нашим» до таких украшений, как до Пекина на четвереньках. А кольцо, верно, видать, фамильное. Вот тут, на внутренней стороне, буковки есть: Т, А, Н. Дальше — вероятно, год изготовления: 1786. Знатный перстень! Редкий.

— Ну, год это понятно. А вот что за буквы? Кто бы это мог быть? — задумчиво произнес Василий Веретенников, как будто знал всех светских ставленников России того времени.

— Вот уж, докумекал! — подпер руками бока дед Павел. — Ты что, со знатью того времени ручкался? Али сам царь у тебя совета спрашивал?

— Нет, — подавленно ответил Василий. — Просто интересно знать, кто бы это мог быть.

— И как он, перстень, в Сибирь попал, — добавил Гришка Усольцев.

— Кто хозяин, мы, конечно, не узнаем. Может, время подскажет, и то навряд ли, — пуская перстень по кругу на осмотр старательских глаз, логично высказал Влас. — Как он здесь очутился, остается только догадываться, — многозначительно посмотрел на собеседников. — А вот как он в моих руках оказался, думаю, вам будет знать очень интересно.

Ко всеобщему вниманию мужиков тут же присоединилось нескрываемое любопытство женщин. Они слышали весь разговор, увидели перстень и тут же окружили небывалое зрелище с должным вниманием. Едва перстень перекочевал в руки деда Павла, Соломея выхватила его из рук мужа и, как сорока, быстро примерила украшение на свой палец. Дед Павел возмутился поведением жены, однако все было бесполезно. Женщина отскочила под защиту слабой половины и, не обращая внимания на разгневанного супруга, стала любоваться произведением искусства. Томительные возгласы «ох», «ах», «красота» летели из уст каждой старательницы, кто лицезрел перстень своими глазами. Вернуть его назад в ту минуту не представлялось возможности.

— Пусть посмотрят, — с улыбкой отвечал Влас Бердюгин, обращая внимание мужиков на себя. — Когда еще представится случай… — и вернулся к главному: — Так вот. О чем я говорил?

— Как перстень к тебе попал, — напомнил ему Иван Панов.

— Да. А в мои руки он попал от тайного агента сыскной полиции города Красноярска, — с этими словами Влас сделал многозначительную паузу, чтобы всем было понятно, как «высоко и далеко» зашло дело.

Мужики притихли, плохо соображая, в какой круг общения их занесла нелегкая. Дед Павел в испуге перекрестился. Другие побледнели. Кто-то от волнения закашлялся в кулак.

— Ишь ты… — подбирая слова, только и мог ответить Григорий Феоктистович. — Знать, ты и «там», — показал указательным пальцем на небо, — бывал?

— Нет. Там я не бывал, — хладнокровно ответил Влас. — Перстень мне передали. Через третьи руки уже здесь, в Минусинске. Кто передал, я вам не скажу. А вот историю его путешествия, думаю, рассказать вам следует.

— Расскажи… расскажи… — обостряя внимание, просили старатели и затихли, ловя каждое слово Бедового.

Изъяли этот перстень в городе Красноярске у некой воровки под именем Шустрая. Как мне рассказывали, — усмехнулся. — Весь мир в итоге заканчивается на женщинах. Так вот. Забрали перстень у Шустрой во время обыска, когда та хотела его продать за лакированные дамские сапожки. Понятно, что Шустрая оказалась умом недалека, хотя лицом прелестна и телом игрива. Не знала она настоящей цены перстню, если хотела поиметь только лишь модную обувку. Ну да разговор не об этом. Когда взяли у Шустрой перстень, сразу стали интересоваться, откуда он, как попал в руки. Видать, «там» хорошо знали ее воровские наклонности, поэтому не согласились со слезливыми доводами о фамильной наследственности и бабушкином подарке. Не знаю, какими методами убеждения действовали тайные сыщики, а только поведала Шустрая им любопытную историю. Оказалось, что украла она этот перстень в номерах у какого-то богатого лиходея, который представился ей золотопромышленником. В противоположность короткому, недальновидному уму у Шустрой оказалась отличная память. Познакомились они в ресторации. Золотопромышленник тот перед Шустрой деньгами шалил, сладости да вино дорогое покупал. Однако в итоге сам напился. Потом, когда они добрались до номера, у него вообще язык развязался. Золотарь намекнул Шустрой, каким образом он золото добывает: пулю в лоб, а тело под колоду. Хвалился, что связи большие имеет, везде все предупреждено, известно. Что «красного» (кровавого) золота ему на всю жизнь хватит. Но еще больше будет! Потому что дело большое предстоит. Шустрая, как полагается, из себя принцессу лепила: «Только я одна хорошая, другой нет в России. Окончила институт благородных девиц. Что, мол, в ресторацию я первый раз в жизни попала, случайно. Подруга меня пригласила, а сама не пришла». Видно, золотарь верил ей, потому что обещал увезти в Париж, как Иваницкий ездит. Деньгами хвалился. И перстень этот ей показал. В итоге под утро золотарь уснул, Шустрая ему карманы вывернула и ушла. А через две недели с этим перстнем попалась. Понятно, что срок прошел немалый. В полиции воровке верят, что след затерялся. Золотарь тот как в воду канул. Никакого заявления в полицию о краже не поступало. Однако Шустрая золотаря хорошо запомнила, все лицо и тело до тонкости обрисовала. И адрес подкинула. Золотарь тот из Минусинского уезда. В разговоре часто упоминал о Серебряном поясе. А когда перстнем хвалился, высказал незабываемую фразу, что, мол, «Это нас Кузьма накормил!».

Влас замолчал, внимательно разглядывая лица слушателей, определяя по каждому степень значимости рассказа. Мужики молчали, переосмысливая информацию. Такого поворота событий они явно не ожидали. Бандит проявил себя, но тут же ускользнул, как налим в теплой воде. «Поймать бы да повесить на кедре по старым старательским законам, — думал каждый из них. — Чтобы другим неповадно было». Однако преступник — не простой бурундук, которого можно приманить из норки свистулькой. Это был настоящий, обнаглевший зверь. На такого надо вабу! Вероятно, он был не один. По Серебряному поясу шалила группа, у которой были свои уши и наводчики. Поймать зверя было непросто. Но возможно. Вероятно, Влас Бердюгин уже определился с действиями. Иначе сюда бы не приехал. Бедовый никогда не появляется напрасно. Значит, в голове его существует какой-то план. А артельщики должны сыграть роль исполнителей.

Большую степень удивления на старателей произвела тайна бирюзового перстня. Со слов того золотопромышленника, последний хозяин жил в Кузьмовке. Кузьма — так просто и понятно называли свой старательский поселок все золотари округи. На прииске проживают человек двести. Каждый знает друг о друге все. Так или иначе в разговоре под влиянием алкоголя, из хвастовства перстень мог проявить себя как украшение. Иначе быть не может.

Так и не дождавшись от артельщиков какого-то вразумительного ответа, Влас продолжил основную часть своего познавательного расследования. Опять же залезая в свой внутренний карман, он вытащил аккуратно свернутый плотный лист бумаги, развернул его, представил нарисованный простым карандашом портрет: