Серебряный пояс - Владимир Топилин

— Что же, господа бергало! Разрешите ли вы горному мастеру на своем участке пробы грунта взять? Или как?

— А ты от этого дела какой интерес имеешь? — за всех поинтересовался Григорий Феоктистович. — Может, сам желаешь в долю войти?

— Нету у меня с ваших прибытков никакого интереса, — глухо ответил Влас Бердюгин. — Золото я мыть не собираюсь. Здесь другая зависимость. Мы с Константином Иваницким давние знакомые. Не сказать, что друзья. Однако во многих моих делах он мне значительную помощь оказывает, — и недвусмысленно посмотрел на собеседников. — Думаю, вы понимаете, о чем я говорю.

— Догадываемся, — сухо вставил слово Гришка Усольцев.

— Так вот. С его стороны я всегда поддержку имел. Как финансовую, так и физическую. Костя не раз мне помогал людьми. А однажды сам участвовал в облаве на разбойников. Надо отметить, отважный мужик Костя, хоть и барин. В ответ ни о чем не спрашивал. Знал, что дело нужное — беззаконников выявлять. На его приисках в Хакасии тоже зла немало, сами понимаете. Люди в тайге, как и у вас, теряются. Мужики ни за что гибнут. Ну а тут случай представился. Узнал Костя, что мне дорога к вам намечается, приехал с просьбой быть проводником. Вы уж простите меня, согласился я. Хотя, рано или поздно, он сам сюда дорогу нашел бы.

— Да что там… — вразнобой отозвались артельщики. — Какое простите… понимаем… может, и правильно сделал, что человеку не отказал.

— Так, каков же будет ваш ответ? — подскочил с чурки немец. Ему не терпелось как можно скорее начать сбор проб, и это желание светилось в его глазах.

— Так что, мужики? — после некоторого молчания спросил у своих старателей Григорий Панов. — Разрешим немцу место посмотреть?

— Что уж тут… пусть смотрит… какая разница, все одно без спроса в стороне пробы возьмет… Лучше уж пусть на глазах, чем втихаря, — опять же вразнобой глухо согласились старатели, и на этом вопрос был исчерпан.

— Делай свое дело! — дал конечный ответ Григорий Панов.

Штейгер сорвался с места, стал суетливо ходить по поляне, не зная, с чего начать. Потом, как будто собравшись с мыслями, взволнованно спросил:

— Можно я свежий шурф ударю, где сам место выберу?

— Ишь ты! Хитер, росомаха! — язвительно вытянул губы трубочкой дед Павел. — Запусти медведя на пасеку, он во всех ульях побывает.

Однако разрешение на работы немец получил. А к тому же уговорил Федора Посохова и Гришку Берестова помочь ему в разработке вертикальной выработки. Соратники Бердюгина сначала неохотно отозвались на его просьбу, ссылаясь на усталость после ночного передвижения. Исход положительного результата решила пузатая фляжка со спиртом, которую немец обещал Федору и Гришке после завершения работы. Взяв кайлу и две лопаты, сплоченная троица пошла прочь от начатых разработок. На что дед Павел не опоздал с новым изречением:

— Куды поперлись? Вы бы еще, вон, на гору пошли… — и указал пальцем между двух кедров. — Копайте тутака, рядом. Тут везде золото есть!

Оставшись всемером — Григорий Феоктистович, дед Павел, Иван Мамаев, Гришка Усольцев, Василий Веретенников, Иван Панов и Влас Бердюгин — мужики ненадолго замолчали, ожидая команды старшего начать работы. Но Григорий Панов тянул с решением, ожидая продолжения интересного разговора. Не дождавшись от гостя слова, он задал наводящий вопрос:

— А ведь ты, Влас, к нам не зря приехал. Ты коня просто так не гоняешь. И штейгер этот только попутчик. Знать, дело срочное назрело.

— Ты прав, Григорий Феоктистович. Не просто так я здесь. Сотни верст по тайге да перевалам, таясь от дороги и любопытного глаза, свой след держал, — поочередно внимательно посмотрев в глаза каждого, кто здесь был, подтвердил Влас Бердюгин. — Дело у меня к вам большое, требующее скорого действия.

Мужики насторожились, чувствуя в его словах нарастающую тревогу, которая неприятно холодила сердца и души людей тайги. Все знали: если Влас говорит таким тоном, значит, где-то опять случилась беда или назревает какое-то горе. С течением времени у людей тайги отдаленных глухих приисков к Власу прижилось проверенное прозвище — Бедовый. Старатели — народ твердый, уверенный, в своих решениях справедливый. Любое слово на вес золота. Если прозвали Власа таким именем, значит, тому есть основательные причины.

— В том мы не сомневаемся, — подготавливаясь к серьезному разговору, покачал головой дед Павел. — Если речь такую завел, знать, опять какая затея будет.

— Верно, — прищурив проницательные зеленые глаза, подтвердил Влас. — Только прежде всего хочу вам я одну вещь показать.

С этими словами Бердюгин полез во внутренний карман своей куртки, возможно, специально вызывая у собеседников нетерпение и любопытство, долго там что-то искал, вытащил тряпочку, медленно развернул ее на своей ладони и наконец-то представил удивленным глазам большой золотой перстень с вплавленным в него граненым темно-голубым камнем.

Безропотное, восхищенное молчание, длившееся на лицах изумленных артельщиков продолжительное время, дало настоящую оценку дорогому украшению. Люди тайги, подавляющую часть своей жизни отработавшие на промысле золота, редко видели настоящее искусство, производимое ювелирными мастерами из их сырья. А может, и никогда. Обычный, рядовой старатель и его слабая половина в лучшем случае имели простые, большей частью самокатаные украшения из серебра. Дешевые кольца, примитивные сережки, редко браслеты, еще реже ожерелья были показателем положительного благосостояния семьи. Изделия из золота считались непозволительной роскошью. Люди, привыкшие жить, существовать за счет благородного металла, не могли себе позволить носить то, что они видят каждый день. Это слишком дорого. Украшения из золота — отличительная роскошь купцов, золотопромышленников, кто умело наживается на перепродаже и больших объемах добычи благородного металла.

Золотой перстень с камнем, представленный Власом, имел гораздо большую цену, чем сережки ручной работы в ушах Клавдии Стелькиной. Нет! Больше того, гордую супругу Мишки, вероятно, хватил бы сердечный приступ от небывалой красоты. Изящной работы, толстой накатки напальник, широкое место для посадки камня, резные, наплавленные в форме лепесточков рисунки придавали перстню восхитительный вид. Камень — о, да! О камне можно было говорить многое. Прозрачный, темно-голубой цвет придавал ему неповторимую окраску опрокинутого в озеро неба. Овальная, вытянутая форма имела многочисленную мелкую огранку. Внушительный размер был сопоставим с яйцом дрозда. Тонкие линии огранки, игра цвета, глубина образного пространства камня измерялись изысканной прелестью. В представленном украшении, без всякого сомнения, проявлялось высокое мастерство ювелира, выполнившего свою работу с душой. Было нетрудно догадаться, что перстень с бирюзовым камнем стоит очень дорого, а его обладатель имеет или имел высокую степень состоятельного положения.

— И где взял? На дороге нашел? — наконец-то выправившись с чувствами, как всегда, подшутил дед Павел.

— Да нет же. Такие вещи на дороге не валяются, — глухо ответил Влас. — Однако копай глубже.