Неприятности – мое ремесло - Рэймонд Чандлер

Итальянец оторвал черный палец от газеты и попытался встать. Рыжий врезал. Мы уложили итальянца на пол, стащили фиолетовую рубашку и порвали на полосы – для веревок и кляпа.

– Вообще-то, очкариков бить не полагается, – заметил Рыжий. – Но втихую по вентилятору не пролезешь – парень бы просек. А наверху не услышат ничего.

Я сказал, что все идет как надо. Мы оставили итальянца на полу и отыскали тот самый вентилятор без решетки. Я пожал Рыжему руку, выразил надежду на скорую встречу и полез по лестнице в вентилятор.

В нем было холодно и темно, по трубе несся сырой мглистый воздух, и всему этому, казалось, не будет конца. Минуты через три – по моим ощущениям, прошло не меньше часа – я добрался до выхода и осторожно высунул голову. Неподалеку темнели на шлюпбалках затянутые брезентом лодки. Из прохода между двумя из них доносился нежный шепоток. Внизу тяжелым пульсом грохотала музыка. Вверху – мачтовый огонь. Сквозь тонкую дымку тумана проглядывали холодные звезды.

Я прислушался, но сирен полицейских катеров не услышал. Вылез из вентилятора и спустился на палубу.

В одной из шлюпок укрылась парочка, они-то и шептались. Похоже, им было не до меня. Я прошел по палубе мимо закрытых дверей трех или четырех кают. За ставнями двух из них угадывался свет. Снова прислушался – ничего, кроме развеселого шума внизу, на главной палубе.

Я отступил в тень, набрал воздуха и завыл – протяжно, с хрипотцой и полурыком, как воет вдалеке от дома серый лесной волк, которому и все семь бед нипочем.

Ответом мне был глухой, отрывистый лай овчарки. Где-то на темной палубе пискнула девушка, а мужской голос произнес:

– Думал, алкаши-политурщики уже все передохли.

Я выпрямился, выхватил пистолет и побежал на лай. Звуки доносились из каюты на другой стороне палубы. Я приложил ухо к двери и услышал мужской голос, успокаивающий собаку. Пес перестал лаять, рыкнул еще пару раз и умолк. В замке повернули ключ.

Я отступил и упал на одно колено. Дверь приоткрылась на фут, из-за нее высунулась голова. Неяркий свет от палубного фонаря блеснул на прилизанных черных волосах. Я поднялся и ударил по голове пистолетом. Потом подхватил его, втащил в каюту и толкнул на застеленную койку. Захлопнул и запер дверь. С другой койки, забившись в угол, на меня испуганно смотрела хрупкая девушка.

– Здравствуйте, мисс Снейр, – сказал я. – Пришлось потрудиться, чтобы вас отыскать. Хотите вернуться домой?

Фермер Сейнт повернулся и сел, держась за голову. Сидел он тихо, неподвижно и только смотрел на меня большими черными глазами. На губах застыла напряженная, почти добродушная улыбка.

Я огляделся. Собаки не заметил, но в каюте была еще одна дверь, за которой ее, должно быть, и держали. Я снова посмотрел на девушку.

Смотреть было особенно не на что, как и бывает в большинстве случаев с теми, из-за кого случаются всякого рода неприятности. Сидела она съежившись, подтянув к подбородку колени. Один глаз прятался за упавшей челкой. На ней было вязаное платье, гольфы и спортивные туфельки с широкими, закрывавшими подъем язычками. Из-под подола платья выглядывали голые костлявые коленки. Школьница, да и только.

Я проверил Сейнта на оружие и ничего не нашел. Парень усмехнулся.

Девушка подняла руку и откинула волосы. Посмотрела на меня – так, словно я был где-то далеко, за пару кварталов. И заплакала.

– Мы поженились, – негромко сказал Сейнт. – Она думает, что ты сейчас наделаешь во мне дырок. А с волчьим воем у тебя ловко получилось.

Я промолчал – слушал. Снаружи никаких звуков. Тишина.

– Как узнал, куда идти? – спросил Сейнт.

– Диана сказала… перед смертью.

Щадить его у меня не было причин.

Он прищурился – задело.

– Не верю, сыщик.

– А чего ты хотел? Сбежал, бросил ее одну.

– Прикинул, что копы не станут стрелять в женщину, а я на свободе мог бы как-то договориться, сделать что-то для нее. Кто ее?..

– Один из ребят Фулвайдера. Ты потом его уложил.

Сейнт резко мотнул головой, лицо исказилось, что-то дикое проступило в чертах… и ушло. Он криво улыбнулся плачущей девушке:

– Все в порядке, сладенькая. Я тебя вытащу. – Он посмотрел на меня. – Положим, я сдамся без шума и копоти? Можно устроить так, чтобы ее не трогали?

– Что ты имеешь в виду? Как это – без шума и копоти?

– У меня на этой посудине много друзей, сыщик. Заварушка еще и не начиналась.

– Ты ее втянул, – ответил я. – Вытащить так просто не получится. Платить приходится за все.

Он задумчиво кивнул и, опустив голову, уставился в пол у себя под ногами. Девушка перестала плакать, вытерла щеки и снова разразилась слезами.

– Фулвайдер знает, что я здесь? – спросил Сейнт.

– Да.

– Это ты ему сказал?

– Да.

Он пожал плечами:

– Что ж, ты поступил как посчитал правильным. Спору нет. Да только Фулвайдер из меня и слова не выжмет. А вот если б удалось поговорить с окружным прокурором, может, я и смог бы убедить его, что она тут не при делах.

– Ты бы об этом раньше подумал, – зло ответил я. – Не надо было возвращаться к Сандстренду да косить всех подряд.

Сейнт закинул голову и рассмеялся:

– Неужели? Представь, что ты отвалил кому-то десять кусков за крышу, а он хватает твою жену, запирает в какую-то мутную психушку и советует тебе мотать подальше и не высовываться, потому что, мол, иначе ее найдут после отлива на бережку. Представил? И что бы ты сделал? Улыбнулся или захватил бы что потяжелее да пошел бы с ним потолковать?

– Ее тогда там не было, – возразил я. – Ты просто помешался на крови. А если б не держался так за пса, пока тот не загрыз человека, то и покровитель бы твой не струсил и сдавать тебя не стал.

– Мне нравятся собаки, – спокойно сказал Сейнт. – Я, вообще-то, приличный парень, когда не работаю. Просто не терплю, чтобы мной помыкали.

На палубе по-прежнему было тихо.

– Послушай, – быстро заговорил я, – вот что я тебе предлагаю. У меня тут лодка под грузовым люком. Попробую отвезти девчонку домой, пока про нее не вспомнили. А уж ты выкручивайся сам. Ради тебя я бы и пальцем не шевельнул, хоть ты и любишь собак.

– Не хочу домой! – заявила вдруг девушка срывающимся, по-детски капризным голосом. – Не поеду домой!

– Через год еще спасибо мне скажешь, – бросил я.

– Он прав, сладенькая, – сказал Сейнт. – Тебе лучше смыться с ним.

– Не хочу! – голосила она. – Не хочу, и все тут!

Что-то тяжелое ударило в дверь снаружи. Тишину нарушил суровый голос: