Redrum 2016 - Александр Александрович Матюхин

значит, нет ни времени, ни пространства. Нет энергии. Руки не желали двигаться. Всё, что он сумел, — с трудом приподнять правое плечо, чтобы прищемить им место укуса. Тихо. Нестерпимо, нечеловечески тихо. Так тихо не бывает даже под километровым слоем ваты. Которого тоже не бывает.

Вот и последнего друга нет. Жизни нет.

Мёртвыми зрачками Леонид смотрит в чёрный потолок. Мать умерла — два года назад. Потом ушла жена. Сначала в ислам, потом к южному джигиту. Осталась лишь фотография на комоде. А теперь и такса издохла.

Существо, похожее одновременно на выдру и на крысу, высунувшись из туалета, внимательно вслушивается в тишину квартиры. Нет четырёхлапого стремительного и отважного врага — остался лишь его мерзкий запах. Но есть двуногий божественный резервуар, наполненный мучительно-нежной, сладостной жидкостью, в которой, словно сахар, растворена любовь. Красная жидкость — жизнь. Крупный пришелец сторожко забирается на кровать, пробирается к шее человека, долго ждёт и наконец прокалывает вену крошечным шильцем-зубчиком. Его слюна гасит последние силы алкоголика, навевает черные наркотические сны.

Днем под неопрятной рыжей бородой и закрывающей шею нечесаной шевелюрой красные пятнышки инъекций не видны. Да и кому разглядывать? Нет жены, нет друзей, нет родственников, нет даже собаки, а есть лишь смертная тоска на сердце при свете и обморочные, танцующие под шорох цветущих черёмух, видения ночью. Соседи, конечно, замечают, что после смерти собаки Леонид совсем сдал, опустился. Отощал ещё страшнее. Скелетоподобный, рыжебородый, пошатываясь, пряча за стеклами очков мутноватый взор, он добирался теперь только до ближайшего киоска — купить дешевого пойла, сухариков, пачку сигарет. Сил дойти до настоящего магазина уже не оставалось, да и денег… В нынешнем состоянии о работе нечего и думать.

Существа, похожие на выдр и крыс, полностью хозяйничали в его квартире. Если он, после очередного приёма палёного пойла прямо возле ларька, ввалившись в двери, последними усилиями запирал засов и падал на пол в прихожей, они, окружив его стаей, словно полинезийцы — своего очередного каменного истукана на острове Рапа-Нуи, волочили к кровати гигантский груз, громко фыркали, стряхивали влагу с кончиков усов. Устраивали истерику, когда не удавалось водрузить священное тело на платформу-аху. Случалось, что они убивали одного из своих детёнышей (приносили жертву Богу) и пытались влить в пересохший рот идола чёрную тусклую кровь, сами отказываясь в эту ночь поглощать из его вен алый напиток жизни. Иногда они приносили для Леонида украденную или найденную где-нибудь еду: кусочек заплесневелого сыра, колбасный огрызок, грязную корочку…

Однажды их идол, их кормилец, их кумир и хранитель божественной силы утром не поднялся с кровати. Не смог. А вскоре и дышать перестал. Вышедший из недр канализации странный народец впал в отчаяние. Печальные колонны выдрокрыс на задних лапках — кто со свечками, кто с барабанчиками — шествовали из угла в угол часами. Шесть самых крупных, величиной с небольшую кошку, жрецов-фанатиков аккуратно распрямили труп хозяина, дрожащими от горя и почтения перепончатыми лапками закрыли его глаза, возложили на веки пятирублевые тяжелые монеты, положили на грудь женскую фотографию с комода, прилепили к бархатному покрывалу шесть миниатюрных свечек и всю ночь, до восхода солнца стояли в почтительнейшей из поз их далёкого мира. По выдрино-крысиным усикам катились капли — слёз, слюны, их собственной тусклой крови и выпитой ими алой крови Леонида.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Свечки догорели, холодное пламя лениво облизало ложе бывшего человека. Нет любви — не стало и жизни. Горестная стая тёмных существ с треугольными головами вереницей, один за другим, скрылась в унитазе. Булькнула вода. Махнул напоследок прямой короткий хвост главного жреца.

Тринадцать суток горел пятиэтажный дом, выбрасывая в чёрное небо красные языки пламени. Пожарные отступились; огонь угас сам собой на четырнадцатый день.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Андрей Диченко

⠀ ⠀⠀

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Ингаляции

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Андрей Станиславович Диченко. Родился в 1988 году в Калининграде. С 1990-х живет в Беларуси. Белорусский русскоязычный писатель и журналист, редактор минского журнала «Я». Автор книг «Ты — меня», «Плиты и провалы». Участник нескольких коллективных сборников, изданных как в России, так и в Беларуси.

⠀⠀ ⠀⠀ ⠀⠀

Дима Меньшиков рос в интеллигентной семье. Оба его родителя были людьми учеными, часто читали по вечерам книги и слушали музыку, в которой было много красоты, но мало смысла. Дима был у них единственным ребенком, а поэтому не жаловался на отсутствие любви и внимания.

Когда мальчику исполнилось двенадцать лет, родители перевели его в школу с углубленным изучением точных наук. В ней же он постоянно подвергал себя мучениям, осознав всю бедственность своего положения. Дело было вовсе не в учебе: Дима отлично справлялся с уравнениями и с легкостью решал задачи по новой для него науке — физике. Причина всех терзаний крылась в его низкорослости. Когда учитель физкультуры — крупный мужчина со светлыми помыслами — строил ребятню для игры в футбол, щуплый Дима замыкал шеренгу. По этому поводу над ним злобно подшучивали одноклассники, а одноклассницы и вовсе не обращали внимания, отдавая предпочтение старшим (высоким и с низкими голосами). Дима пробовал курить, ругаться плохими словами и придумывать какие-то глупые шутки — но все было без толку. Ровесники видели в нем гнома и этот его недостаток использовали каждый раз, когда подворачивался случай.

Однажды он поделился своей проблемой с двоюродным братом, который был старше на каких-то пять лет. К сожалению, этот великовозрастный парниша вообще не понимал, какие тут могут быть проблемы, если года через три Дима тоже заговорит басом и подрастет вслед за всеми. Но три года, ясное дело, были как вечность, за которую никак не уцепишься.

По вечерам, когда родители засиживались в научных институтах на благо страны, Дима думал о своей нелегкой судьбе и параллельно листал увесистые книги давно умерших авторов. Глядя на черно-белые картинки и по слогам произнося сложные научные термины, он думал о научном прогрессе, который когда-нибудь избавит от душевных терзаний всех несчастных. Например, всех маленьких сделает большими, толстых — худыми, а глупых — смышлеными.

В одной из книг говорилось, что к жестким и агрессивным чертам лица гробовщиков и прочих работников с падалью приводит трупный яд. Помимо текста неизвестный художник изобразил нескольких персонажей. Похожих Дима видел с утра, когда шел в школу мимо продуктового магазина, и они ему нравились.

Решив проверить эту теорию