Ордынская броня Александра Невского - Дмитрий Абрамов

Верный меченоша разбудил молодого князя, тихонько постучав в дверь. Александр открыл глаза, быстро встал и оделся. Она же сонная уселась на край лавки и следила за ним взглядом потухших глаз, под которыми темнела синева усталости. Дрожа от утреннего холодка, накинула на плечи платок. Он, одевшись, склонился к ней и нежно поцеловал в уста. Затем, коротко распрощавшись, вышел на вольный воздух, закрыв за собой скрипнувшую дверь. Вскочил в седло, и понесся вместе с Ратмиром в Новгород вершить свои княжеские дела. А она, неторопливо оделась, обратилась к образам, совершила краткое утреннее правило и оставила место их любовного свидания, направив свои стопы в Юрьев монастырь к могиле покойного батюшки.

* * *

Радость победы и горечь утраты не раз приходили в то лето к новгородцам. На исходе седмицы пришли вести из Руссы. Князь Ярослав Всеволодович с конными полками настиг литву на Дубровне в Торопецкой волости. Настиг изгоном, напав на ворога из леса, когда он спешно уходил восвояси. Литва просто не далась. Десять видных мужей из княжеских полков сложили там головы в жестокой сече. Под литовскими стрелами лег новгородский тысяцкий Феодор Якунович, избежавший гибели от немецкого меча в сече под Юрьевом на реке Амовже (Эмбахе). Пали, поколотые литовскими копьями и совями[127], Гаврила-щитник, Нежила-серебряник, Неготин с Лубяницы, Гостилец с Космодемьянской улицы. Посечен был литовскими мечами, вырвавшийся в схватке вперед других, княжий детский Феодор Ум. Геройски пали и десятки других малоизвестных и незнатных новгородских воев и княжеских кметей, не знаемых и не упомянутых новгородским летописцем. Но, сотворив крестное знамение и смахнув скупую слезу, чернец-летописец Юрьева монастыря начертал скрипя пером на пергаменте: «Покой, Господи, души их в Царствии Небесном, проливших кровь за Святую Софию и за кровь христианскую».

Но зато уж и поганым литвинам досталось. Четыреста литовских воев пало костью в той сече. Другие же, пометав от себя оружие, сови и щиты, бежали в лес, нагоняемые и избиваемые русичами. Новгородцы же и княжеские вои отняли у литвы триста коней, весь полон и товар, добытый в русских землях. И вот уже с радостью и слезами на глазах ждала их и готовилась принять в объятия родная новгородская земля. Пока возвратились вои из похода, пока отпели и схоронили павших и умерших от ран, пока собрали урожай, да справили сороковины, миновало лето. Быстро и незаметно накатила дождливая осень. А за ней навалилась, закружила снежными метелями, спрятала под глубокими снегами дороги, поля, реки и озера лютая русская зима.

Терпкий запах полыни да вольный ветер царят над необозримым то золотисто-серым, то голубовато-седым простором Великой Степи. Сидя на вершинах курганов или паря высоко в небе хищные птицы — орлы, соколы и ястребы, поджидают добычу, скрывающуюся в зарослях густых трав. Синее почти безоблачное небо отражается в голубых и серебристых зеркалах степных озер и привольных рек. На многие тысячи верст широким коридором, связавшим Азию с Европой протянулась Великая Степь с Востока на Запад. От предгорий Большого Хингана и восточной части каменного пояса Великой Китайской стены до каменной подковы Карпатских гор растянулись ее необозримые просторы. И даже за Карпатами — уже в Центральной Европе есть последний кусок Великой Степи — Паннонская равнина, захваченная и заселенная уграми. У восточных рубежей Великой Степи несут свои воды Керулен и Онон — междуречье которых стало родиной монголов. Эти реки поят Шилку и Аргунь, при слиянии которых родится великий Амур-батюшка. В верховьях Орхона, протекающего западнее — в седмице конного пути от верховьев Керулена, великий основатель монгольской империи Чингис-Хан построил свою столицу Каракорум. Орхон — приток другой большой реки — Селенги. На севере — в двух седмицах конного пути от этих мест поднимаются горные хребты, на чьих склонах стоят вековые заповедные леса, дебри которых никогда не трогал и не валил секирой человек. А между этих гор и лесов, словно лезвие гигантской изогнутой сабли кочевника, сверкает и играет под солнцем огромное, как море, прозрачное и глубокое озеро, питающееся водами десятков рек. Туда и несут свои струи Селенга и Орхон. Лишь одна река не дает этому озеру своих вод, а забирает их и гонит куда-то вдаль на северо-запад. На юге же — на расстоянии одного-двух дней пути от Каракорума возвышаются отроги горного хребта Хангай. В его синеющих вдали горах и берет начало быстрый Орхон. А за Хангаем — еще далее на юг и на запад в нескольких днях конного пути поднимается высокогорный Алтай.

Многие кочевые народы Великой Степи, гор, охраняющих ее рубежи, рек, поящих людей и скот, подчинены монголам, служат им и воюют на их стороне. Это — кераиты, татары, буряты, урянхайцы, тангуты, уйгуры, каракидани, найманы… Добрая половина этих народов исповедует христианство несторианского учения[128]. Многие по численности своей даже превосходят монголов. Но все они живут по законам Степи, и, сохраняя единство огромного кочевого мира, подчиняются сильнейшему — тому, кто является гарантом их победы и безопасности. Ведь на Юге, на Востоке и на Западе — за гранью степного мира обитают уже наполовину покоренные, но все еще опасные и враждебные для всех кочевников чжурчжени[129], хины[130]и хорезмийцы.

* * *

Темник Субутдай направил своего коня на вершину кургана, чтобы с его высоты посмотреть и полюбоваться зрелищем, которое даже его современники видели всего несколько раз в жизни. Нукеры и батыры, сопровождавшие полководца, остались у подножия кургана. Крепкий аргамак вынес темника ка кромку невысокой степной гряды и слегка заржал, почуяв отдаленные дымы бесчисленных костров и запах многочисленных конских табунов. Субутдай увидел, что далеко в степном просторе на юге и юго-западе до горизонта раскинулись юрты, шатры и глинобитные постройки Каракорума. В это лето город-столица кочевников Великой Степи вырос в несколько раз. Десятки тысяч юрт, кибиток, тысячи степных табунов, бесчисленные отары овец, стада быков и коров, словно волей провидения, были поставлены или собраны здесь — в долине верховьев реки Орхона. Весь монгольский народ и правители подданных ему народов съехались на всемонгольский курултай (съезд), где предстояло решить важнейший вопрос, поставленный историей перед степным миром. Увидев все это, старый полководец улыбнулся, как улыбаются молодые люди, полные сил и здоровья, что-то прошептал себе под нос и, стегнув плетью коня, лихо поскакал по спуску кургана на юг. Огибая высоту, за ним последовали его нукеры и батыры.