Бестиарий - Эль Бруно

– Знаешь, что мне не понятно? – сказала она, помолчав и наблюдая за тем, как мимо начинают проплывать пятиэтажки.

Фишер молчал, но вопросительно приподнял бровь, впрочем, без интереса.

– Почему и откуда во всех городах расплодились эти жуткие, одинаковые бетонные коробки?

Кристиан ответил:

– Всё произошло, как у нас всегда обычно и бывает. Одинаковые дома задумывались, как временное решение. Тогда было принято отказываться от всего, что связано с временами царской власти. Уничтожали всё, что хоть как-то намекало на Российскую Империю. Построили первые хрущевки еще в сороковых, а потом, когда выяснилось, что денег нет и не предвидится, это стало постоянным решением. Своим бесконечно практичным дизайном эти прекрасные шедевры обязаны господину Лагутенко. Дома-корабли, пришедшие на смену типовым пятиэтажкам, архитектурно отличаются только высотой, комфортом и вместительностью.

– Но почему их не только потом не снесли, а продолжили строить еще выше?! Зачем? – недоумевала Саша.

– Привычка. Дальше строили те же дома, только выше. К тому же, на государственном уровне существовало постановление «Об устранении излишеств» в архитектуре. Бедным архитекторам пришлось несладко.

– Ну, да. И теперь каждый без исключения российский город навсегда изуродован панельными коробками. Нет, чтобы их красивыми строили. Или ремонтировали.

– На это нужны деньги.

– Дороги – тоже кошмар. Просто, вот смотри, мимо какого прекрасного дома мы проехали?

– Я видел. Индивидуальный заказ. Дом дорогой.

– И он не вписывается в общий архитектурный облик. Причем, не вписывается потому, что дом слишком красивый. Самара, похоже, могла бы быть… второй Прагой. Только взгляни на эти крыши.

Саша бунтовала вяло, она выплескивала свою печаль вслух в стороннее русло, чтобы не говорить о том, что действительно интересовало ее. И Кристиан понимал это, поэтому отвечал без всякого выражения.

– Плоские крыши – это красиво только если речь идет об античном стиле. Прямая линия и острый угол должны уравновешиваться в архитектуре. Ты представляешь себе, какое гигантское значение имеет облик города? Это – культурное воспитание, воспитание вкуса, интеллекта и способности соображать, даже если под рукой нет нужных книг… Это осознание своей индивидуальности. Окружение играет огромную роль, но даже оно бывает бессильно, если город просто уродлив. Архитектура имеет психологическое влияние на массы людей. Незаметное, но важное. И если бы меня спросили, с чего начинать культурное образование, я бы предложила сделать города красивыми…

Кристиан мог попытаться объяснить наивной помощнице, что на осуществление ее бурной фантазии требуется что-то вроде гениального финансового переворота, но он не стал этого делать. Ему было лень ввязываться в ее монолог.

Машина, спустя почти час, остановилась на южной окраине города. Отель оказался сильно вытянутым в длину, опрятным, трехэтажным зданием с высокими потолками. После того, как они заказали себе два номера, Саша сразу пошла к себе.

Там она заперла дверь, бросилась на кровать в слезах, после чего уснула. Она позволила себе эмоции и слабость, оставшись в одиночестве, руководствуясь обыкновенной логикой. Если их не выплеснуть, они разорвут однажды, да и не отдохнешь толком.

Она ни о чем не спрашивала Кристиана о его задании и вечером следующего дня, когда уже стемнело. Фишер пытался ее разбудить, но вскоре бросил эти попытки, поняв, что восстановлению ее организма лучше не мешать.

Почти всё время Саша либо спала, либо прогуливалась неподалеку от отеля в одиночестве.

Перед отъездом в аэропорт к ней присоединился Фишер.

– А что, если бы кто-то придумал осуществить то, что ты задумала?

Она посмотрела на него удивленно, несколько недовольная тем, что ей решили составить компанию.

– Я про архитектурный облик города, – настойчиво пояснил он.

«С каких пор это его интересует?»

Саше показалось, что в лице Кристиана появилось что-то незнакомое, но красивое. Она растерянно пожала плечами:

– Я бы захотела помочь этому человеку, если это в моих силах.

– Почему тебе не всё равно?

– Насчет облика городов?

– Да. У тебя ведь даже специального образования нет.

– Ну и что? – возмутилась она немедленно. – Красота утешает души, облагораживает. Можно не иметь образования, но иметь чувство стиля и гармонии.

Кристиан улыбнулся.

– Почему ты спрашиваешь такие странные вещи?

– поинтересовалась Саша.

Он пожал плечами:

– Просто интересно.

Но ему не бывает «просто интересно». Саша ощутила, что в машине, когда она выговаривалась и бурно фонтанировала эмоциями в пространство, Кристиан слушал куда более внимательно, чем ей казалось. Но почему, чёрт возьми, ему это важно и интересно?

«Может, это как-то связано с нашим расследованием?», – предположила она нерешительно.

Помимо прочего, Сашу терзали вопросы иного характера. Эти вопросы касались помощи Кристиана в опасных операциях по предотвращению массовых катастроф. И она предпочитала не задавать их.

В самолете (куда Саша отважилась сесть только из боязни затянуть расследование), Кристиан дал понять, что его волнует любознательность его ассистентки. Она казалась более мрачной, молчаливой и отстраненной, нежели обычно.

– Ладно, какие у тебя вопросы?

– Ты человек вообще, или вас собирают на сверхсекретном заводе в Челябинске? – спросила она мрачно.

– Я человек.

– Ну, допустим. Та девушка… Мне кое-что о ней известно.

– О ней ничего не спрашивай.

Саша поджала губы, скептически посмотрела вверх и решилась на еще одну попытку:

– Ты выполнял задание отца. И это задание касалось вовсе не спасения людей…

Говорить такие вещи было опасно, но Фишер всё равно узнает это рано или поздно. Девушка ощутила, что ступает по очень тонкому льду.

– Еще соображения? – ни единой эмоции не отразилось на лице детектива.

– Главное было – не обезвредить террористов, а найти только одну из них. Сначала ты выискивал ее в зале ожидания, потом – в салоне самолета. Ты нашел ее, что-то ввел ей в вену, потом здесь, в Самаре ее упаковали в металлический, непроницаемый контейнер без воздуха и очень при этом торопились. А потом ее погрузили в самолет. В багажное отделение. При том, что она жива была, я слышала ее дыхание.

Саша знала, что говорит слишком много и что этими словами она может вырыть себе могилу.

Пока она говорила, я пытался найти компромисс.

С одной стороны, если приказать ей не копать дальше, она послушает, не дура. С другой, это – риск, на который я еще ни разу не шел. Но он оправдан полезными свойствами Александры, не хотел бы их терять. Вообще-то, я уже знаю, где искал бы ей замену, но… снова тратить время?