Жажда - Трейси Вульф

Она отворачивается, но я все равно догадываюсь, что сейчас она закусила губу, пытаясь сдержать слезы. Какая же я дура.

– Конечно же, мы подруги, Лия. – Повинуясь порыву, я обнимаю ее за плечи и прижимаю к себе.

Поначалу она напрягается, но потом расслабляется и приникает ко мне. Когда-то я никогда не размыкала объятий первой – но это было до того, как погибли мои родители. После этого меня столько раз обнимали люди, действовавшие из лучших побуждений и не представлявшие, что еще они могут сделать, поэтому я научилась быстро отстраняться – просто из самосохранения.

Но сейчас с Лией я возвращаюсь к своему прежнему обыкновению и продолжаю обнимать ее, ожидая, когда она сама решит, что довольно. На это уходит больше времени, чем я думала, и, на мой взгляд, доказывает теорию о том, что нельзя размыкать объятия, пока второй человек не отстранится сам, ибо ты не знаешь, каково ему сейчас и не требуется ли ему утешение.

И тут прямо посреди наших объятий, как нарочно, начинает вибрировать мой телефон, и мне приходится напрячь всю мою волю, чтобы не схватить его. Но настоящие друзья – это важно, не говоря уже о том, что искать их нужно днем с огнем, а потому я терпеливо дожидаюсь, когда Лия наконец сама сделает шаг назад.

Мой телефон вибрирует еще три раза, затем перестает, затем вибрирует опять. Лия закатывает глаза, но делает это дружелюбно, как бы говоря, что гроза прошла.

– Давай, ответь и избавь Джексона от мучений. Возможно, он боится, что человековолки решили все-таки сожрать тебя на обед, несмотря на его предостережение.

Видимо, она права, потому что до того, как я успеваю достать телефон из кармана, на него приходят еще два сообщения. Лия только смеется и качает головой:

– Ну и ну, похоже, даже сильные мира сего могут пасть.

Чтобы не соврать, у меня екает сердце, когда я слышу эти слова, хотя какая-то часть меня все еще боится, что я всего лишь принимаю желаемое за действительное. Но я не могу не улыбнуться, когда смотрю на череду присланных им сообщений.

Джексон: Я же тебе говорил не беспокоиться.

Джексон: Я устоял, чтобы продолжать сражаться.

Джексон: Или лучше сказать: «Я устоял, чтобы продолжать кусаться»…

Джексон: Как бы то ни было, приходи вечером в мою комнату, когда освободишься.

Джексон: Я хочу кое-что тебе показать.

Отчасти я улыбаюсь потому, что он написал мне, как только закончил разговор с дядей Финном.

Но более всего потому, что он пригласил меня к себе.

Я: Извини, я разговаривала с Лией.

Я: Само собой! В какое время?

Я: Рада, что все обошлось.

Секунду я колеблюсь, затем пишу то, о чем думала с тех пор, как прочла его каламбур насчет того, что он устоял, чтобы продолжать кусаться. Я не перестаю думать об этом с тех самых пор, как ушла из его спальни.

Я: Мне нравится, когда ты кусаешься.

Отправляя это сообщение, я немного краснею, но сожалений у меня нет. Потому, что это правда, и потому, что я ведь все равно уже, нисколько не скрываясь, вешаюсь ему на шею. Что же еще мне остается, кроме как идти до конца?

Когда мой телефон тотчас же вибрирует снова, мне становится страшно смотреть на экран.

Я боюсь, что зашла слишком далеко.

Боюсь, что я слишком уж напираю.

Джексон: Вот и хорошо, ведь мне нравится, какая ты на вкус.

Это банально и избито, но мне все равно, потому что я не могу не млеть. Для парня, который старается быть таким суровым, Джексон умеет чертовски хорошо флиртовать. Какая девушка устоит перед такими словами? Какая девушка устоит перед парнем, написавшем их ей, если этот парень также готов сражаться с волками и драконами и вообще с любым, кто покушается на нее?

Только не я.

Лия, глядящая на мой телефон вместе со мной, делает вид, будто ее тошнит.

– Ничего себе. Не слишком ли это мелодраматично?

– Мне нравится, – отвечаю я, но гашу экран и убираю телефон в карман. Ей не к чему видеть то, что Джексон, возможно, решит написать мне еще.

От этой мысли по моей коже бегут мурашки.

– Значит, сегодня вечером наша встреча отменяется? – говорит Лия, открывая дверь в изостудию. – И косметическими процедурами мы будем заниматься завтра?

По-моему, это неплохой план. Но после всего, что она мне сказала, я не могу не спросить:

– Ты уверена? Я могла бы пойти к Джексону и после того, как мы с тобой проведем наш девичник.

– Чтобы я встала на пути настоящей любви? – насмешливо вопрошает она. – Ну нет, это вряд ли.

– Да нет, все не так, – говорю я, хотя чувствую, что какая-то часть меня тает от этих слов. – Мы с ним просто… встречаемся.

– Хочешь поспорить? – фыркает Лия. – Потому что Джексон Вега, которого я знаю всю мою жизнь, не стал бы почти что начинать войну из-за девушки, с которой он хочет просто «встречаться».

Слова Лии продолжают звучать в моих ушах и несколько часов спустя, когда я пытаюсь решить, что же мне надеть на наше с Джексоном… свидание. Я знаю, ему это все равно, зато это не все равно мне самой. После моего приезда в Кэтмир я, в общем-то, была не в самой лучшей форме, и теперь мне хочется выглядеть так, чтобы он обалдел.

– Надень красное платье, – говорит Мэйси, сидящая по-турецки на моей кровати и наблюдающая за тем, как я ломаю голову над выбором прикида. – Парни обожают красный цвет. А это платье просто бомба, уж можешь мне поверить.

Она права – платье потрясающее, но…

– А тебе не кажется, что оно слишком уж нарочито?

– А что в этом плохого? Ты от него без ума. Он тоже испытывает к тебе ну очень горячие чувства, иначе не вцепился бы в горло Коулу в том зале. Нет ничего плохого в том, чтобы дать ему понять, что ты так шикарно принарядилась именно ради него.

– Да знаю я, знаю. Просто… – я опять прикладываю к себе красное платье – уже в который раз, – не слишком ли в нем много шика?

– Как в этом платье вообще может быть чего-то слишком много, если в нем так мало ткани? – фыркает Мэйси.

– Именно об этом я и говорю.

Красное платье выглядит потрясающе, это несомненно. И на Мэйси оно наверняка смотрится так, что просто отпад. Но со всеми этими геометрическими формами и таким скудным количеством ткани в самых важных местах оно слишком далеко от привычного мне стиля одежды. Наверное, это даже неплохо, вот только если сегодня вечером между мною и Джексоном что-то произойдет (или не произойдет), я хочу при этом выглядеть и чувствовать себя самой собой.

– Думаю, я все-таки надену не это платье, а желтое, – решаю я и протягиваю руку к наряду, о котором идет речь. Лямки у него тоже тонкие, как спагетти, но вырез немного выше, чем у красного, и оно прикрывает мои колени, меж тем как красное не доходит мне и до середины бедра.