Четвёртая четверть - Инна Тронина

Сервиз-то, вижу, она выставила кузнецовский — самый лучший. Только не на кухне нужно гостей принимать по высшему разряду, а в большой комнате. Там и розы в вазе лучше смотрятся. Олег притащил их пятнадцать штук. Розы даже не красные, а алые. Самые зашибенные — с моей точки зрения.

— Руська, я тебе подарки привёз — от себя и от Боба. — Олег подмигнул матери. Та уже рванула за кейсом, но я схватил её за руку. — Это, в основном, лазерные диски к твоему компьютеру, видеокассеты и прочая мелочь. Но, главное, швейцарские часы — ведь я летел через Берн. Здесь таких нет. Татьяне, во всяком случае, понравились.

Я увидел, что мать часики уже надела. Вино у них стоит — «Фонтини», итальянское. Матери-то из-за сердца пить нельзя, а как откажешься? А на подоконнике бутылка ликёра, непочатая. Наверное, для приправки фруктового салата. Хорошо, что у нас в холодильнике всегда есть запас продуктов — на случай приезда гостей. Мы-то собирались Андрея принимать, потому что Олега не ждали. Мать боялась, что бывший муж никогда даже не заглянет к нам. Найдёт себе иностранку и останется у неё. Оказалось, что не нашёл. Наверное, и не искал. Олег своего, если хочет, всегда добьётся.

— Как там дядя Боря поживает? — Я уселся верхом на свободную табуретку, придирчиво оглядел стол. Но грязными руками ничего трогать не стал.

— Борис с Жанной передают тебе пламенный привет. Я покажу фотографии — мы снимались в Торонто. Их дочке Деборе уже пять месяцев. Кстати, одета она по-взрослому, только вещички все маленького размера. Не то, что у нас — пеленки-распашонки. Там грудные детишки щеголяют в джинсовых комбинезонах, в маечках, в кепочках. Даже в кроссовки микроскопические их обувают. Само собой, кругом памперсы, электронные игрушки. Бегают, между прочим, как живые…

— Как я рада за них, не сглазить бы! — с чувством выдохнула мать. — Наконец-то Боря наш пристроен. И, похоже, насовсем. У них свой дом?

— Нет, пока живут у Макса Вишневского, отца Жанны. Но, думаю, у Боба с этим проблем не будет — его везде с руками оторвут. Такой химик всем нужен. Говорит, даже из Пентагона предложение получил, не говоря о всяких прочих. Но Боб старается не вестись на заманчивые варианты. Как всегда, подходит ответственно.

— А Макс, тесть-то его, ведь неплохо устроился, — вспомнила мать.

— Да, жаловаться грех. Математикам тоже есть, из чего выбирать. Всё время уговаривает зятя сжечь за собой мосты и забыть о прошлом. Только вот Боб мне признался, что мучается ностальгией. Мы ночами напролёт сидели, вспоминали. И никак ему с Россией, с Москвой не порвать, представляешь? Часто снится Востряковское кладбище, с родными могилами. А проснётся и вспомнит, как оно далеко… У Жанны-то все чувства притупились. Осталась одна сумасшедшая материнская любовь. Дебора на Юльку, свою старшую сестру, похожа — один в один. И одновременно — на покойную бабушку, в память которой названа. Короче, полюбовался я на эту семейную идиллию, и затосковал. Дураки мы с тобой, Татьяна, были, когда расставались…

Он держал нас с матерью за руки, будто мы водили хоровод. И меня вдруг пробило на сильные чувства.

— Ночуй у нас. Хочешь — отдельно ложись, а хочешь — с матерью. Теперь места много.

Олег расхохотался. А мать покраснела и отвернулась. Небось, не знала, как им лечь, а тут я сам предложил.

— Развелись мы, Руслан, и оба поняли, что лучше друг друга всё равно никого не найдём…

Олег чуть не лопнул от удовольствия. Думал, наверное, что я буду против.

— Чтобы объединиться, нужно размежеваться, как говорили классики марксизма. Мы проверили свои чувства. И оказалось, что двенадцать лет назад поступили правильно. И это — несмотря на все неприятности, через которые довелось пройти. Ты, Руслан, в курсе дела, и скрывать нам от тебя нечего. Татьяна жила с твоим отцом. Я — с другой женщиной, тоже из «Плешки»*. Лидия Дегонская недавно вышла замуж. Надеется в этом союзе завести ребёнка. Я ей, к сожалению, не смог помочь осуществить мечту…

— Олежа, а надо ли Русику об этом знать? — Мать испуганно захлопала глазами.

— Тань, он уже и не то знает! — махнул рукой Олег. — Давай, не будем ханжами. Так вот, Руслан, я сегодня сделал предложение твоей матери — второй раз в жизни. И она его приняла. По-моему, союз станет только крепче, если никто насильно не держит. Мы принимаем решение осознанно, уже зная, что было в нашей семье. И постараемся этого не повторять. Татьяна призналась, что очень тосковала без меня. А я — без неё…

— Да что вас всех прохватило женихаться-то? — не выдержал я. — Весеннее обострение, что ли? — Тут я опомнился и прикусил язык. — Ладно, благословляю! Живите в любви и согласии сотню лет, пока не умрёте в один день. Олег, без шуток, если бы ты не приехал, я бы сам позвонил.

— А кто ещё сделал предложение? И кому? — тут же прицепилась мать.

— Мужик один, ты его не знаешь. — Мне пришлось соврать, чтобы выкрутиться.

— Ты всё с Андреем работаешь? — Олег будто прочитал мои мысли. Я утвердительно промычал.

— Кого ловили-то? В засаде, что ли, сидел? Вон, грязный весь. И фейс* поцарапан. Взяли преступников-то?

— Взяли. Мать, помнишь, брата в сестрой убили и затопили в пруду? Ну, в Новогирееве! Так вот, виновники завтра сдадутся милиции и за детишек ответят.

— Это каких детей убили? — Олег сразу стал серьёзным.

— Тайна следствия, извини. Не имею права распространяться. Но мать-то всё знает. В начале четверти, когда ты уехал, Андрей попросил меня помочь в расследовании. Она тебе расскажет, пока я моюсь. Дело-то громкое было. По телику передавали сюжеты, газеты писали. Наверное, опять напишут, когда преступники сдадутся.

— Да, Русик, иди-ка прими ванну. А Олежа — после тебя. Ему тоже освежиться надо. Перелёт длинный, нервотрёпка на таможне. К тому же, он выпил. А ты не голодный, сынок? Я тебе, после ванны, салатика «Оливье» положу.

Тут я вспомнил, что после корюшки в Строгино ничего не брал в рот. Впрочем, и сейчас особенно не тянуло. Когда мать ушла в ванную и пустила воду, я выпил подряд две кружки настойки чайного гриба. Олег всё это время внимательно на меня смотрел. Потом протянул руку и поднял мою голову за подбородок.

— Колись, откуда царапины? Не совсем свежие, но и не давнишние. Даю слово, что Татьяне не скажу. Пока она не вернулась, признавайся.

— Это я попал под поезд метро. Ребята с бензоколонки на Осташковской меня приговорили…

Олег разинул рот, и его усы обвисли. А в глазу даже лопнула жилка. Мирный человек, доктор экономических наук. Не ему про такие кошмарики слушать. Но ведь сам набился — пускай терпит.

— Дальше, — шёпотом потребовал Олег.

— Мальчишка им конкуренцию составил — тоже драил машины, совал шланги в бензобаки. Ведь в одном доме жили, друзьями считались. Но нет, не захотели с ним выручку делить. Ребята уже воровали, особенно их лидер. А парень про это узнал, пообещал разоблачить. Они на него напали, облили бензином и подожгли…