Два дня в апреле - Роушин Мини

Через какое-то время появляется Дафния. У неё такое же испуганное лицо, как и у Гретты. «С вами случился удар, Мо», — сидит рядом, держит за руку и гладит её, как гладила Марта. Психолог… Том… стоит рядом возле её стула. Кажется, они встречаются.

Мо перестала навещать своего психотерапевта в конце октября прошлого года, после почти года регулярных визитов к нему, начиная с самого первого.

«Думаю, вы более не нуждаетесь в моих услугах», — сказал он ей тогда, и она поняла, что он прав. Пожал ей руку на прощание, сказал, что в случае необходимости она может обращаться к нему в любое удобное для себя время. И она ушла… ушла, в полной уверенности, что более они никогда не встретятся. Даже после смерти Лео и потом, некоторое время спустя, она обошлась без этих сеансов психотерапии. Смерть мужа отнюдь не вызвала в ней страшного неприятия того, что случилось. Уход Лео, печальный и закономерный, пробудил в Мо лишь тихую грусть, и она нашла в себе силы справиться со всеми своими эмоциями сама.

А потом, накануне официального открытия магазина Финна, они устроили небольшую вечеринку, на которую пригласили близких, друзей, некоторых представителей прессы. И, к своему удивлению, Мо увидела среди гостей и своего психотерапевта. Он о чём-то непринуждённо беседовал с Дафнией, и по всему было видно, что они знакомы уже не первый день.

«Том Уоллес», — представила его Дафния, и он поздоровался с Мо за руку с видом человека, который видит её впервые. И она тоже сделала вид, что не знает его. Оказалось, что они с Дафнией познакомились несколько месяцев тому назад, когда он надумал продавать свой дом. Кстати, тот самый, в котором сейчас обитают Джордж и Луиза. Судя по всему, вскоре после первой встречи между ними завязались отношения.

Вначале Мо обиделась. «Быстро же моя невестка нашла замену Финну, — размышляла она о Дафнии. — Отбросила свой брак с ним, как выбрасывают вон батарейку, отработавшую свой срок». Но потом она взяла себя в руки и попыталась рассуждать логически. Что ни говори и ни думай, а брак Дафнии закончился в тот самый день, когда погиб Финн. А Дафния ещё молода. Она вполне заслуживает, чтобы судьба дала ей второй шанс. Ведь у Финна этот шанс был.

«На время вы переедете к нам, — сказала ей Дафния, сидя в изголовье. — Как только врачи сочтут, что вы достаточно окрепли, чтобы выписать вас, мы с Уной заберём вас к себе. И будем ухаживать до тех пор, пока вы не поправитесь настолько, чтобы вернуться в свой дом». И Мо тут же прослезилась от переизбытка чувств. Горячая слеза покатилась по её щеке, той, которую она чувствовала, и Мо даже рассердилась на себя. Превратилась в настоящую плаксу… хнычет по любому поводу, словно грудной младенец. Она открыла рот, чтобы поблагодарить Дафнию, но ничего путного из её попытки сказать какие-то благодарственные слова не получилось. Одно мычание…

Шли дни и недели, наполненные самой интенсивной терапией. С Мо занимались не только лечащие врачи, но и психотерапевты, невропатологи, логопеды, женщины, мужчины… все старались вернуть к жизни бесчувственную половину её тела, заставляли делать то, это… «Мо, постарайтесь произнести этот звук!» «Мо! Делайте вот эти упражнения!» «Ещё одна попытка, Мо!» Все уговаривали её не сдаваться, не падать духом, не отчаиваться. «Я знаю, Мо! Это больно. Но пожалуйста, ещё раз! Пожалуйста, Мо! Ради меня! Прошу вас, Мо!»

Дафния навещала её каждый день. Иногда с Томом, чаще — без. Регулярно бывали Уна, Изабель, Джордж. Наведалась несколько раз Марта и другие её коллеги по лавке благотворительности. Принесли виноград, журналы, цветы, шоколад. Посидели рядышком, повосторгались тому, как она сейчас хорошо выглядит. «Не успеешь оглянуться, как будешь уже дома», — говорили они, растягивая губы в натужных улыбках, и при этом старались смотреть куда угодно, но только не на её перекошенное после паралича лицо.

Завтра будет ровно шесть недель с тех пор, как это случилось. Шесть недель, а подвижки пока минимальные. Процесс реабилитации идёт крайне медленно, если вообще идёт. Шесть недель врачи отчаянно борются за то, чтобы вернуть её к полноценной жизни, снова заставить её говорить и двигаться. «Нужно время! — твердят они ей. — Процесс будет длительным, но вы уже делаете заметные успехи!»

Ложь! Обман чистейшей воды… Но она делает вид, что верит им. Она справится. Она всегда справлялась со всем. Слава богу, голова у неё работает. Ум ясный, и она всё прекрасно понимает. Видит, что делается вокруг неё. И даже может как-то объяснить, показать, что она хочет, и быть понятой другими людьми. А ведь могло быть хуже, много хуже! Ей ли этого не знать?

«Врачи разрешили нам взять вас на ужин по случаю дня рождения Изабель», — объявила ей Дафния пару дней тому назад. А ведь Мо планировала устроить этот ужин у себя, пригласив в помощницы Уну, чтобы та помогла ей прибраться и приготовить ужин. Но всё получилось не так, как хотелось.

«Мы с Томом заберём вас, а потом привезём обратно. Врачи сказали, это будет такой пробный ваш выезд на люди. Посмотрим, как вы справитесь со всеми нагрузками, как будете себя чувствовать и всё такое прочее». И вот ей выписали увольнительную… на вечер, а больничная койка терпеливо дожидается её возвращения обратно в палату.

Кресло-коляску доставили вместе с ней, предварительно погрузив в багажник машины Тома. Пока Мо еще не в состоянии передвигаться без неё. Её левая нога еще не окрепла настолько, чтобы полностью удерживать её, как раньше. И это несмотря на ежедневный массаж и самые разные комплексы упражнений по разработке мускулатуры… всякие там болезненные растяжки, наклоны, сгибания…

Речь тоже пока не восстановилась. Сказать по правде, здесь вообще не наблюдается никакого прогресса. Она прилежно открывает рот, но из него вырываются звуки, мало похожие на нормальную речь, понятную окружающим. «Надо стараться!» — постоянно подбадривает её врач, который занимается именно её речью. Но если честно, Мо и сама не горит особым желанием снова начать говорить. Оказывается, безмолвие дарует человеку такую необъятную свободу. Отпадает необходимость вести всякие дурацкие и никому не нужные разговоры, не надо больше ни с кем спорить, совать свой нос в чужие дела или огорчать кого-то бескомпромиссностью собственных суждений.

А для того, чтобы поговорить с кем-то по душам, у неё всегда есть Лео. Теперь, когда она сама оказалась, подобно ему, в почти полной изоляции от остального окружающего мира, она снова обрела с ним невидимую связь. Мысленно Мо может разговаривать с мужем часами, и она чувствует, что он её слушает. Она даже явственно представляет себе, как он поворачивается к ней лицом и внимательно слушает то, что она ему рассказывает. И по глазам она видит, что разум снова вернулся к Лео, и он всё понимает именно так, как надо. Её муж снова стал тем прежним Лео, в которого она когда-то влюбилась без памяти. И это такое счастье, что сейчас он постоянно рядом с ней.

Уж он-то понимает её превосходно, можно сказать, с полуслова. Сейчас Лео — единственный человек на всём белом свете, кто понимает её.

«Конечно, потребовалось время, чтобы убедить Дафнию! Ты же понимаешь… но в конце концов она сдалась. Имей в виду, магазин совсем не такой, каким он был при тебе. Ты бы его не узнал. Но там всё хорошо, и работа спорится… Ты не поверишь, на что сегодня люди тратят свои денежки… Покупают всякую ерунду! Тостеры, расписанные цветами, всякие разукрашенные подставки для яиц, часы с циферблатами, на которых все цифры вверх тормашками. А уж цены… Раньше за эти деньги можно было кормить целую неделю всю семью из четырёх человек. А сегодня столько стоит одна корзинка для пикников. Ты только подумай! Корзинка для пикников!