Чёрная жемчужина Аира - Ляна Зелинская

Сразу стало как-то прохладно, с Арбонны потянуло свежим ветром. Летиция заметила, что часть свечей давно погасла, и они сидят в полутьме, а это — как минимум — неприлично. И что бутылка вина ими выпита, и в голове сумбур, а в ногах тяжесть. И ей давно пора откланяться, но встать и уйти сейчас отсюда — это худшее наказание на свете. Ведь с каждым сказанным друг другу словом желание оставаться здесь, за одним столом с Эдгаром, становилось только сильнее. Но это было глупо и опасно. Это всё равно, что утолять жажду морской водой, ведь с каждым глотком пить хочется только сильнее.

— Кажется, я злоупотребил твоим временем, — Эдгар отложил салфетку и встал, — уже ночь, и ты, наверное, устала. Извини… Отец Джоэль сказал, что он проведет ритуал завтра вечером, на закате.

— Да, конечно, — пробормотала она, глядя в тарелку перед собой.

Он подошёл к ней и помог отодвинуть стул. Но прежде чем она поднялась, его руки подхватили упавшую вниз шаль, и Летиция почувствовала, как снизу-вверх по плечам скользнули его горячие ладони, набрасывая тонкую ткань. Она замерла, впитывая это прикосновение, чувствуя, как кружится голова и останавливается сердце, ощущая каждой клеточкой своего тела исходящее от Эдгара тепло и понимая, что вот прямо сейчас она падает в омут, вернуться из которого уже нельзя. Что если сейчас он возьмёт её за руку и поведёт за собой — она пойдёт. Даже не спросит куда. Потому что она похожа на одного из миллиона этих светлячков, этих глупых созданий, которые летят прямо в огонь, чтобы обжечь крылья и в итоге погибнуть.

Но он не взял её за руку и даже не посмотрел в глаза. Он попрощался как-то сухо и торопливо и быстро ушёл, пожелав доброй ночи. А Летиция подумала, что, наверное, это и чувствуют светлячки, попадая в пламя. Этот ожог разочарования. Но ведь именно это и правильно. И Эдгар поступил очень благородно. Но сейчас ей казалось, что она ненавидит и его, и себя. Его за это благородство и силу воли, а себя за эту слабость и то, что она не в силах подавить свои желания.

Она поднялась к себе в комнату, заперла дверь на засов, упала на кровать и беззвучно заплакала.

Это было ошибкой — оставить Летицию здесь.

Но Эдгар не понимал этого в то утро, когда выторговал у судьбы два лишних дня, чтобы побыть с ней рядом. И когда Эветт кричала на него, называя безумцем, тоже не понимал. И когда Рене Обьер отговаривал его от этой затеи…

Он ведь просто хочет ей помочь, сделать как лучше. Всего лишь два дня, что в них такого? Они ему нужны, очень нужны, для того чтобы разобраться во всём.

Понял, что они были правы лишь тогда, когда стало слишком поздно. Когда Летиция вошла на веранду… Когда начала говорить... Он понял, что с каждым словом, с каждым взглядом он всё глубже тонет в пучине её очарования и собственного острого желания, чтобы так было всегда. Чтобы она сидела с ним за столом не только сегодня, а каждый вечер изо дня в день. Чтобы говорила и улыбалась ему, смущённо трогая рукой локон на плече…

И, глядя на Летицию, он понимал, что чувствует проклятое притяжение даже лёгкими, с наслаждением вдыхая отравленный воздух между ними, он чувствует его кожей, губами, пальцами, которые покалывает от желания дотронуться до неё.

Но самой адской пыткой было смотреть, как она испытывает то же самое, как она вся горит. Как дрожат её руки, как улыбка замирает в уголках губ и трепещут ресницы, и она гладит пальцами ножку бокала, пытаясь унять волнение, а он как безумец следит за этим движением и представляет так ярко, как эти пальцы вот так же касаются его щеки…

Смотреть и не иметь возможности сделать шаг навстречу.

Весь день он думал о том, как решить ситуацию с Лавалями. Вспоминал всех знакомых, перебирал варианты, где можно занять денег и откупиться от банка. Но, увы, ещё три недели назад всё было не так плохо, а сейчас ни один ростовщик в городе не ссудит ему даже сто экю.

И вот оно, его счастье, сидит напротив, а он бессилен что-либо сделать. И весь его план, вся его надежда — колдовство отца Джоэля и ритуал, который должен помочь и освободить их друг от друга.

К чёрту ритуал! Да он не хочет этой свободы! Не хочет обрывать эту связь…

Он хочет утонуть в ней и раствориться, ведь это притяжение взаимно. И он видит в глазах Летиции, что она испытывает те же самые чувства.

Какая же это пытка…

Шарль сегодня утром долго и упорно убеждал его отвезти Летицию в Альбервилль. Раз он против женитьбы Грегуара на ней, то пусть снимет ей дом на Высоком Валу. Как он сказал, с её нынешней репутацией, после всего, что о ней говорили в городе, после всего, что уже произошло, это будет вполне себе выход для них. И кто знает, как ещё с ней поступит Анри Бернар, когда вся эта история дойдёт до его ушей. Может, он и выставит её с плантации.

Конечно, в чём-то дядя был прав, и Летиции не стоило здесь находиться. Но, увы, Эдгар ничего не мог с собой поделать. Он, разумеется, мог просто попросить Рене отвезти её к деду, сказав, что они приплыли вместе из Альбервилля, и можно было сделать это прямо сегодня, прямо сейчас, или ещё вчера, но…

…но это было выше его сил. Он вырвал у судьбы эти два дня. Эту небольшую отсрочку, которая для него была так же ценна, как для любого приговорённого к казни лишние два дня жизни.

И он понимал, что это всё зелье, что это притяжение нужно просто преодолеть, дождаться ритуала и всё. Но стоило мыслям вернуться к Летиции, вспомнить, как она смотрела на него и смущалась, то краснея, то бледнея, вспомнить слёзы благодарности в её глазах, тонкие пальцы, сжимавшие чашку, её губы, и сила воли покидала Эдгара напрочь.

В какой-то момент, сидя за столом, глядя на дрожащее марево светлячков и слушая её рассказ о Марсуэне, он осознал, что с каждым мгновеньем запутывается всё сильнее и сильнее, и чем дольше Летиция здесь, тем труднее ему будет её отпустить. Но здравый смысл на этот раз проиграл битву его сердцу, хотя он уже начинал понимать, что никаким зельем не оправдаешь то, что он чувствует сейчас. Не только физическое желание… Ему нравится не просто быть рядом с Летицией, касаться её и целовать. Нет, ему хочется большего — заботиться о ней, оберегать, знать, что следующим утром она будет сидеть здесь же, рядом с ним… Что она будет ждать его по возращении домой и встречать на крыльце… Ему нравилось представлять это. Нравилось просто наблюдать за ней, слышать её голос и чувствовать исходящее от неё тепло, то тепло, которое может дать только кто-то родной, находящийся рядом. Впервые за эти годы в его жизни появился человек, которого приняло его сердце, и сердце не хотело с ним расставаться.

И рядом с ней даже эти чёртовы болота, казалось, наполнены каким-то волшебством, а не гнилой водой и аллигаторами.

У него давно не было такого чудесного вечера, и он едва не придушил Шарля за то, что тот вообще явился домой, прервав их уединение. И лишь какими-то остатками рассудка, не растворившимися в омуте этого сладкого безумия, Эдгар понимал, что они не могут оставаться на этой веранде всю ночь. Как бы ему этого ни хотелось. А когда пришло время прощаться, он едва удержался, чтобы не взять Летицию за руку, но вовремя увидел в её глазах, что это им уже точно не преодолеть. Если он сейчас возьмёт её за руку, то она пойдёт за ним, и никакая сила в мире не сможет их разъединить.