Ангелы Опустошения - Джек Керуак

А затем Ма просыпается посреди ночи и стонет, сердце мое разрывается – Автобус переваливается по задворкам Говнотауна забрать одну-единственную посылку на предутренней станции. Стоны повсюду, вплоть до задних сидений где черные страдальцы страдают не меньше оттого что кожа у них черная. Да уж, в самом деле «ездоки свободы»,[194]лишь потому что кожа у тебя «белая» и скачешь ты на переднем сиденье автобуса страдаешь ты не меньше —

А надежды нет просто нигде потому что мы все разъединены и пристыжены: если Джо говорит что жизнь грустна Джим скажет что Джо глупый потому что не имеет значения. Если Джо говорит что нам нужна помощь Джим скажет что Джо хлюздопёр. Или если Джо скажет что Джим мерзавец Джим разревется в ночи. Или чего-нибудь еще. Просто ужас. Тут можно одно – быть как моя мама: терпеливым, верящим, осторожным, тусклым, защищать самого себя, радоваться маленьким добрякам, с подозрением принимать большие, опасаться греков несущих Рыбу, делать все по-своему, никому не причинять боли, следить за своим носом и заключить свою сделку с Богом. Ибо Господь наш Ангел-Хранитель и сие факт доказанный лишь тогда когда доказательств больше не существует.

Вечность, и Здесь-и-Теперь, суть одно и то же.

Отправьте это сообщение обратно Мао, или Шлезингеру[195]в Гарвард, или еще и Герберту Гуверу.[196]

Как я уже сказал, автобус прибывает в Новый Орлеан в полдень, и мы вынуждены сойти со всем нашим перепутанным скарбом и ждать четыре часа экспресса на Эль-Пасо поэтому я и Ма решаем поисследовать Новый Орлеан и размять ноги. В уме у себя я воображал большой достославный обед в ресторане Латинского Квартала с морскими ушками среди решетчатых балкончиков и пальм но едва находим такой ресторанчик возле Бурбон-стрит цены в меню оказываются такими высокими что мы вынуждены робко удалиться а веселые бизнесмены и советники и сборщики налогов продолжают тем временем обедать. В три часа они вернутся к себе в конторы за столы шелестя пятирижды размноженными луковошелухичными новостями касательно негативных формальностей и пропихивая их сквозь дальнейшие бумажные машины размножающие их еще в десять раз чтоб потом разослать их и сделать с каждой еще по три копии и закончиться в корзинах для бумаг когда приспеет время получать жалованье. За всю крепкую еду и питье что им дают они возвращают бумажки в трех экземплярах, с подписью, хоть я и не могу понять как это делается когда вижу покрытые потом руки копающие канавы на улицах под колошматящим солнцем Залива —

Единственно прикола ради мы с Ма решаем зайти в новоорлеанский салун где есть устричный бар. И там ей-богу наступает лучшее время в ее жизни когда она пьет вино, ест устрицы на половинке ракушки с piquante[197]и кричит сумасшедшие разговоры со старым итальянцем-устричником.

– Вы женаты, а? – (Она всегда спрашивает у стариков женаты ли они, поразительно насколько женщины подыскивают себе мужей вплоть до самого конца.)

Нет, он не женат, а не хотелось бы ей теперь немного гребешков, может отваренных на пару? и они обменялись именами и адресами но потом никогда не писали. Между тем Ма вся в возбуждении оттого что она наконец в знаменитом Новом Орлеане и когда мы гуляем она покупает крохотных куколок и конфет с пралине вся возбужденная в лавках и запаковывает их нам в багаж чтоб отправить назад почтой в подарок моей сестре во Флориду. Упорная надежда. Как и отец мой она просто не даст ничему себя обескуражить. Я робко плетусь рядышком. Ведь она это делала 62 года: когда ей было 14 вот она, на заре, идет на обувную фабрику работать до шести вечера, и так до вечера субботы, 72-часовая рабочая неделя, вся ликует в предвкушении этого жалкого субботнего вечера и воскресенья когда будет воздушная кукуруза и качели и песни. Разве можно побить таких людей? Когда феодальные бароны отхватывали свою десятину, робели они перед ликованием своих крестьян? (и без того окруженные всеми этими тупыми рыцарями кои так и жаждали чтоб им всадили изощренные садисты из другого бурга).

И вот мы возвращаемся на автобус до Эль-Пасо но лишь после часа стояния в очереди в синеватых автобусных выхлопах, нагруженные подарками и багажом, разговаривая со всеми, и вот с ревом отъезжаем вверх вдоль реки а затем по равнинам Луизианы, снова сидим спереди, уже повеселевшими и отдохнувшими а еще потому что я купил маленькую пинту кира чтоб по глоточку скоротать дорогу.

– Мне все равно что другие скажут, – говорит Ма наливая стопку в свой дамский складной стаканчик, – немного выпить никогда никому не вредило! – и я соглашаюсь пригибаясь за спинкой сиденья водителя чтоб тот не засек в зеркальце и закладывая за воротник. Несемся мы к Лафайетту. Когда к своему изумлению мы слышим как местные говорят по-французски точь-в-точь как мы в Квебеке, кейджуны всего лишь акадийцы но времени нет, автобус уже уезжает в Техас.

В красноватых сумерках мы катимся через техасские равнины беседуя и попивая но вскоре пинта истощается и бедная Ма засыпает снова, всего лишь безнадежная малышка в мире, а ехать еще ого-го сколько а когда мы туда доберемся то что? Корриган, и Крокетт, и Палестина, скучные остановки, вздохи, бесконечность всего, лишь полпути через континент, еще одна ночь бессонницы впереди и еще одна за ней, а потом еще одна – Ох ты ж —

Ровно через 24 часа и потом еще через шесть после приезда в Новый Орлеан мы в конце концов мчим по Долине Рио-Гранде в мигание ночи Эль-Пасо, все девять сотен miserere[198]миль Техаса позади, мы оба совершенно отупели и онемели от усталости, я понимаю что больше ничего не остается как только слезть с автобуса и снять номер в гостинице и хорошенько выспаться прежде чем ехать дальше в Калифорнию за более чем еще одну тысячу ухабистых миль —

И в то же самое время я покажу своей маме Мексику за маленьким мостом в Хуарес.

Всем известно каково после двух суток тряски на колесах вдруг лежать в неподвижных постелях на неподвижной земле и спать – Совсем рядом с автостанцией я снял номер и вышел купить цыпленка-в-корзинке пока Ма мылась – Оглядываясь сейчас я понимаю что для нее это было большое путешествие с приключениями вроде заезда в Новый Орлеан и остановок в номерах отелей (4,50 доллара) а теперь она завтра впервые попадет в Мексику – Мы выпили еще полпинты и съели цыпленка и уснули как убитые.