Курчатов - Раиса Кузнецова

Свидетельствует главный инженер-технолог возводимого реактора В. И. Меркин: «Игорь Васильевич ежедневно приходил на строящийся реактор. Через большую водосливную трубу он не раз ползком, нещадно протирая свое драповое пальто, протискивался в подреакторную камеру, проверяя, как ведется сварка ответственной части сооружения»[594].

В начале марта, когда еще стояли крепкие морозы, Курчатов приказал приступить к очень ответственной части монтажа реактора — выкладке активной зоны из графитовых брусков, которые устанавливались вертикальными колоннами. В каналы кладки ставились длинные тонкостенные трубы из алюминиевого сплава — авиала, пронизывающие всю сборку. Благодаря непрерывному физическому контролю удалось обеспечить идеальную чистоту графитовой кладки и, как результат, — достижение высокого индекса физического качества активной зоны. После монтажа графитовой кладки началась загрузка урановых блочков в активную зону реактора. Эту работу Курчатов поручил группе специалистов Лаборатории № 2, имевших уже подобный опыт на реакторе Ф-1.

Развернулось опробование многочисленных механизмов и систем. Через короткое время началась круглосуточная загрузка урановых блочков в технологические каналы. Первую бригаду по загрузке в реактор урана образовал Борис Львович Ванников, включив в нее, кроме себя, Курчатова, Ефима Павловича Славского — он был тогда главным инженером строительства, — и Бориса Глебовича Музрукова, директора комбината. Работали дружно, с большим энтузиазмом и величайшей аккуратностью, показывая пример трудолюбия молодежи.

К концу мая 1948 года завершили основной монтаж реактора. Сооруженный под землей в бетонной шахте, со стенами трехметровой толщины, окруженными баками с водой, реактор был гигантским сооружением, активная зона которого включала 1168 топливных каналов и имела диаметр 9,4 метра[595]. Началось опробование многочисленных механизмов и систем. И. И. Гуревич, Я. Б. Зельдович, И. Я. Померанчук проверили расчеты активной урановой зоны, И. В. Курчатов, И. С. Панасюк и В. С. Фурсов, как физики-экспериментаторы, подтвердили удовлетворительное качество расчетных методик.

Прекрасно понимая, что загрузка урана является не только завершающим, но и наиболее ответственным этапом сборки реактора, поскольку в любой момент могла начаться самопроизвольная ядерная реакция, Курчатов в связи с этим установил с начала загрузки строжайший и непрерывный режим контроля за развитием ядерного процесса в реакторе. Для чего проделали громадную работу, установив и наладив более тысячи приборов контроля и сигнализации. Бригады механиков, электронщиков и электриков проводили проверку и отладку устройств регулирования и управления, добиваясь надежности их действия. В первых числах июня провели прокачку через активную зону реактора охлаждающей воды по всем водоводам с расходом 2500 м3 в час. Загрузку урана вели круглосуточно, без выходных. Только для персонала, непосредственно работающего с ураном, Курчатов ограничил смену двенадцатью часами, установил двухчасовой обеденный отдых за пределами реактора и усиленное питание.

Вечером 7 июня 1948 года И. В. Курчатов в присутствии начальника ПГУ при Совмине СССР Б. Л. Ванникова и руководителей комбината Б. Г. Музрукова и Е. П. Славского, сев за пульт управления, приступил к пуску реактора, осторожно поднимая запирающие стержни. Вскоре приборы зафиксировали начало цепной ядерной реакции. Когда мощность реактора в 00 часов 30 минут 8 июня достигла 10 кВт, Курчатов погасил цепную реакцию. И сказал, не скрывая восторга: «Физика реактора в порядке». Физический пуск был осуществлен.

Следующие две недели Игорь Васильевич лично руководил наиважнейшими этапами пуска. Вечером 10 июня он пустил воду в реактор и, сидя у пульта управления, поднял его мощность до 1000 кВт. С 18 по 22 июня 1948 года он довел мощность реактора до проектного значения — 100 тысяч кВт. Покинув пульт управления реактором, он записал в журнале дежурных операторов свое распоряжение о строжайшем запрете пуска реактора без воды. Грандиозный научно-производственный эксперимент, разработанный, подготовленный и осуществленный под руководством Курчатова, увенчался успехом. В июле реактор начал работать согласно плану производства плутония.

День 22 июня 1948 года ознаменовал рождение атомной промышленности СССР. К этому времени, помимо запущенного Курчатовым реактора, коллектив Радиевого института под руководством В. Г. Хлопина разработал технологию промышленного выделения плутония из облучаемого в реакторе урана на объекте «Б» — строящемся радиохимическом заводе, а под руководством А. А. Бочвара — его металлургию на объекте «В», химико-металлургическом заводе, где выделенный плутоний очищали и перерабатывали в металл для бомб.

Строительство радиохимического завода «Б» в Челябинске-40 было закончено к зиме 1948 года, и 22 декабря первая партия облученных в реакторе (объект «А») блоков урана поступила на этот завод для промышленной переработки с целью получения плутония. Радиохимическая технология выделения плутония из облученного в реакторе урана оказалась самой сложной и опасной частью атомного проекта. В начальный период работы обнаружились трудности ведения процесса и многие недостатки проекта, которые приходилось устранять по ходу освоения технологии. Ремонтные службы предприятия и все без исключения сотрудники аналитической лаборатории работали в аварийном режиме, получая недопустимо большие дозы облучения[596]. У ведущих сотрудников рабочий день был не нормирован. Забывали о нормальном сне и отдыхе. Пример показывали научный руководитель атомного проекта академик Курчатов, начальник ПГУ Б. Л. Ванников, главный инженер химкомбината Е. П. Славский, директор комбината Б. Г. Музруков, а также научные руководители объектов Б. А. Никитин, А. П. Виноградов, А. А. Бочвар[597].

Не считаясь с опасностью для здоровья, Курчатов часто посещал участки с высокой радиоактивностью. 24 июня 1948 года уполномоченный Совета министров СССР И. М. Ткаченко на комбинате № 817 вынужден был написать докладную записку на имя Л. П. Берии о нарушении Курчатовым правил безопасности и предосторожности: «После пробного пуска объекта „А“ ряд помещений… периодически подвергается высокой активности, академик Курчатов И. В. игнорирует иногда все правила безопасности и предосторожности (особенно, когда что-либо не ладится) и лично заходит в помещения, где активность значительно выше допустимых норм. Товарищ Славский Е. П. ведет себя еще более неосмотрительно. Так, 21 июня товарищ Курчатов опустился на лифте на отметку минус 21 метр в помещение влагосигнализаторов в то время, когда активность в нем была свыше 150 допустимых доз. Прикрепленные к нему работники охраны МГБ, не будучи на сей счет проинструктированными, а сотрудники радиометрической службы, преклоняясь перед его авторитетом, не препятствовали тов. Курчатову заходить в места, пораженные активностью. Во избежание серьезных последствий, я обязал т. Славского и начальника радиометрической службы объекта т. Розмана не пропускать т. Курчатова в помещения, где активность превышает допустимые нормы. В таком же направлении проинструктированы прикрепленные к нему работники охраны МГБ. Так как его посещение зараженных мест не вызывается никакой необходимостью, я лично просил тов. Курчатова быть в дальнейшем более осмотрительным и не нарушать им же установленных правил предосторожности. Прошу Ваших указаний.