Наследие Дракона - Дебора А. Вольф

Курраан зарычал у нее в голове, но собственная кровь бурлила еще громче, и Хафса Азейна не могла разобрать его слова. Уж конечно, ничего приятного в них быть не могло.

Когда она снова пришла в себя и села, вашая уже не было. Благодаря их связи она чуяла, с каким отвращением он воспринял ее беспечность, и послала ему беззвучное извинение.

Нет, – ответил Курраан. – Нет. Ты глупый несмышленыш. Ты нас всех доведешь до погибели. Сейчас я пойду сломаю шею какой-нибудь твари и буду кататься в ее крови, представляя, что это ты.

И Хафса Азейна осталась наедине с собственными мыслями.

Правда, в комнате она была уже не одна. На приличном расстоянии от Хафсы стоял Матту Пол-Маски. Он завел руки за спину, словно малое дитя, которое пытается спрятать запрещенное лакомство.

Или как взрослый мужчина, – подумала Хафса, поднимаясь на ноги, – который прячет нож за спиной. Сегодня Матту смотрел на нее из подведенных золотом глаз белого журавля, морду которого обрамляли перья цвета сажи и крови.

Когда повелительница снов покачнулась, становясь на ноги, он шагнул было к ней, но снова остановился, стоило ей выставить руки перед собой. Матту прищурился, уставившись на берцовую флейту.

– Я слышал… – Его улыбка сочилась иронией. – Надеюсь, мы были незнакомы.

Хафса Азейна повернулась к нему спиной, пряча флейту в футляр. Она крепко сжала кулаки и снова разжала их, чтобы подавить дрожь.

Слишком близко к краю. Она чересчур поздно вернулась.

Глупый несмышленыш.

По-прежнему не обращая на Матту ни малейшего внимания, Хафса умылась ледяной водой из кувшина и вытерла лицо мягким полотенцем. И вода, и полотенце окрасились в розовый оттенок ее собственной крови. Хафса нахмурилась и стряхнула скованность в плечах, прежде чем опять повернуться лицом к непрошеному гостю.

– Да? – спросила она, скрещивая руки на груди и продолжая хмуриться.

Матту Пол-Маски снова встал к ней вполоборота и посмотрел в широкое окно, выходившее на дворцовый двор.

– Люблю наблюдать за тем, как упражняется труппа моей сестренки. Знаете, она написала эту пьесу сама… В ней рассказывается о мальчике, который спутал мимика с лошадью и попытался его оседлать. Это представление привлечет аудиторию, о которой так мечтает моя сестра. Она в предвкушении.

Его руки были пусты, но он продолжал держать их сцепленными за спиной. Хафса Азейна подошла поближе и посмотрела в окно. Внизу на освещенном фонарями дворе горстка шутов репетировала пьесу. Двое из них, с головы до ног облаченные в черные одежды, стояли вплотную друг к другу и гарцевали, будто лошади, в то время как третий, размахивая красной уздечкой, гонялся за ними по кругу.

Несколько джа’акари, собравшись в кучку, наблюдали за репетицией и смеялись. Их куртки были распахнуты, как будто воительницы недавно тренировались. За молодыми зееранимками, в свою очередь, следила группа молодых атуалонцев с короткими прямыми мечами на бедрах и глупыми выражениями на физиономиях. Ночь была чудесной, ароматной и теплой, и фонари игриво перемигивались со звездами.

Хафса не могла вспомнить, когда в последний раз видела столь дурацкое зрелище.

– Теперь я понимаю, почему это называют представлением, – сказала она. – И кому же принадлежит эта глупая идея?

– О, эта идея принадлежит Левиатусу. Он решил на широкую ногу отпраздновать возвращение своей сестры, а Ка Ату с радостью его поддержал. – Матту усмехнулся под маской. – Будет знатное торжество – с шутами и борцами, фейерверками и танцорами. Кое-кто из ваших варварских воительниц даже согласился продемонстрировать свои боевые навыки. Конечно, найдется место и для магии. Удивляюсь, что Левиатус и вас не уговорил поучаствовать в представлении.

Хафса Азейна фыркнула.

– Он слишком хорошо меня знает.

– Неужели? Интересно. Он не всегда понимает, когда следует держать свой красивый рот на замке. И двух дней не прошло с тех пор, как он спрашивал меня, не знаю ли я чего-нибудь о Человеке из Кошмаров.

Воздух застыл у Хафсы в легких.

– Конечно, я ничего ему не сказал. Сейчас у моего драгоценнейшего кузена и без того слишком много забот: собственный отец угасает, сестра чудом выжила, а любимая мачеха готова довести себя до погибели с помощью мелодии смерти. А теперь на его плечи легли еще и заботы о том, чтобы спланировать все это действо. – Матту махнул рукой, указывая на окно. – Я решил, что спасу его от дополнительных переживаний, если сразу же приду к вам. Вы в любом случае должны были об этом узнать, рано или поздно, если бы, конечно, и вправду не убились.

Скажите мне, королева, куда отлетит ваше ка, если отделится от тела после смерти? – Матту театрально пожал плечами. – Полагаю, в какое-нибудь жуткое место. Может быть, оно застрянет в паутине Иллиндры? Или уйдет в царство теней Эта? А может быть, попросту растает? Я давно задаюсь этим вопросом…

Хафса Азейна прислонилась плечом к оконной раме и снова выглянула в ночь, позволяя своему взгляду сделаться холодным и далеким и постукивая по подоконнику пальцами свободной руки.

– Ты ведь пришел сюда не за тем, чтобы говорить загадками? Я устала, Матту. Может быть, в какой-нибудь другой день у меня и появится настроение играть в игры…

Он блеснул зубами:

– Вы всегда были моей любимицей, Хафса Азейна. Острая, как скорняцкий нож. Не то что шуты моей сестры или их несмышленая публика… И кому хватило бы глупости попытаться оседлать мимика? Жизнь такого идиота должна быть очень короткой.

– Жизнь идиотов часто рано обрывается, – ответила Хафса. – Спокойной ночи, Матту.

– Ах, ну что ж, если не хотите играть, я просто скажу, что намеревался, и дело с концом. Я порылся в старой запыленной коробке собственных воспоминаний и обнаружил там одно, которое могло бы вас заинтересовать. Помните ли вы моего брата Питоса?

– Помню по рассказам, хотя никогда с ним и не встречалась. Второго сына Серпентуса Ка Ату Питоса убили, когда Вивернус захватил власть над драконьим престолом.

– В те времена ходили слухи – я хорошо это помню, хотя сам едва доставал головой до материнской коленки, и никто не думал, что я понимаю перешептывания взрослых у меня над головой, – что у Питоса появился интерес к неким близнецам, сестре и брату. Нездоровый интерес. Поговаривали, будто в рыночные дни он посещал прилавки травников… и как-то раз навестил одного торговца детьми в Эйд Калише.

– Торговца детьми? – Хафса Азейна не смогла скрыть удивление. – Он и сам был еще ребенком.

– Тринадцати или четырнадцати лет, – уточнил Матту. – Ему исполнилось пятнадцать, когда он умер. В то время ходили слухи, будто Питос подумывает о том, чтобы продать своего соперника, но прежде, чем он успел воплотить свои планы, Серпентуса свергли с престола и убили – или убили и свергли, точно не знаю, в какой последовательности это работает, – и моего брата сбросили с крутой горы. Полагаю, к счастью для меня. Разумеется, всю его драйиксовскую стражу казнили, и та же участь постигла его секретаря, но наша старуха кормилица еще доживает свой век где-то в округе, как и двойник Питоса – а также его возлюбленная фаворитка. В то время они оба были очень молоды, и поговаривали, что у нее родился ребенок, но никакого младенца так и не нашли.