Империя должна умереть - Михаил Зыгарь

И действительно, Коковцов оказывается провидцем. Николай II узнав, что дело сделано и кредит одобрен, вызывает к себе верного Трепова и просит подобрать ему нового премьера – потому что терпеть Витте он больше не может. «Я окончательно расстался с Графом Витте, и мы с ним больше уже не встретимся», – безапелляционно заявляет Николай.

Результат нового кастинга поражает всех. Главные критерии императора: новый премьер должен быть полной противоположностью Витте, он должен не хитрить, не интриговать, должен быть лишен собственных амбиций и не заваливать царя проектами реформ, а просто быть ему безусловно предан. Таким условиям идеально удовлетворяет Иван Горемыкин, бывший министр внутренних дел, первый глава МВД, назначенный Николаем II. Он был уволен еще в 1899 году и с благодарностью воспринял отставку, спокойно сидел в Государственном совете. При этом, поскольку император любил советоваться с людьми незаинтересованными, то есть не занимающими никаких постов, он регулярно вызывал к себе Горемыкина – советовался с ним даже накануне принятия манифеста 17 октября.

У Горемыкина удивительная репутация: про него говорят, что «он совершенно не интересуется политикой» и «безразличен ко всему». «Для меня главное, – говорит император, – то, что Горемыкин не пойдет за Моею спиною ни на какие соглашения и уступки во вред моей власти, и Я могу ему вполне доверять, что не будет приготовлено каких-либо сюрпризов».

Витте узнает о своей отставке за неделю до открытия новой Государственной думы. «Перед Вами счастливейший из смертных. Государь не мог мне оказать большей милости, как увольнением меня от каторги, в которой я просто изнывал, – говорит он приехавшему из Парижа Коковцову. – Я уезжаю немедленно за границу лечиться, ни о чем больше не хочу и слышать и представляю себе, что будет разыгрываться здесь. Ведь вся Россия – сплошной сумасшедший дом, и вся пресловутая передовая интеллигенция не лучше всех». Впрочем, это, конечно, – поза. Обиженный Витте уверен, что теперь-то все и рухнет: «Теперь все это пойдет прахом при том сумбуре, который водворится в России. Не Иван же Логгинович управится с этим разбушевавшимся морем».

Коковцов, которого император назначает министром финансов, отказывается занимать свой пост – по его мнению, проводить в Думе свои законопроекты должно то правительство, которое их готовило. Но новый премьер Горемыкин его успокаивает: прежнее правительство, уверяет он, не подготовило ни одного законопроекта, полагая, что поначалу много времени уйдет на организационную работу Думы.

Но на этом сюрпризы не окончены. На следующий день после отставки Витте публикуются так называемые «Основные государственные законы Российской империи» – то есть конституция. Она подробно описывает полномочия совета министров, Думы и императора, а также фиксирует основные права и свободы граждан. Одновременно Николай II лишает новую Думу возможности принять новый избирательный закон и стать Учредительным собранием.

Союз русского народа ликует – пал граф Витте. Доктор Дубровин пишет статью о поверженном враге. Впрочем, их борьба совсем не закончена. Лидер Союза русского народа все активнее обсуждает со своими ближайшими друзьями, что перед созывом Государственной думы пора осваивать новые методы – те, которые используют их противники – революционеры. Например, индивидуальный террор. Надо готовиться уничтожать врагов самодержавия, говорит доктор.

27 апреля 1906 года в Петербурге праздник – первый день заседания первой Государственной думы Российской империи. Новоизбранных депутатов везут в Зимний дворец, где их должен принять император. Настроение у депутатов боевое. Многие считают себя одураченными – несмотря на созыв Думы, Основные законы Российской империи приняты без них. В Зимнем дворце начинается молебен, потом к депутатам выходит Николай II. Справа от императора выстраивается «мундирная публика»: царская семья, двор, члены правительства, Сената и Государственного совета. Слева – депутаты Госдумы. Две половины зала с изумлением разглядывают друг друга.

Первый визуальный контакт между «мундирной публикой» и народными избранниками шокирует и тех и других. Большая часть депутатов – крестьяне. Для них открытие Думы – первое публичное мероприятие в столице. Никакого дресс-кода нет, никто не готовил парламентариев к встрече, не рассказывал им о протоколе и дворцовом этикете. Каждый нарядился в соответствии со своим представлением о том, как надо одеваться в праздник. «Ничтожное количество людей во фраках и сюртуках, подавляющее же количество их, как будто нарочно, демонстративно занявших первые места, ближайшие к трону, – было составлено из членов Думы в рабочих блузах, рубашках-косоворотках, а за ними толпа крестьян в самых разнообразных костюмах, некоторые в национальных уборах, и масса членов Думы от духовенства», – вспоминает министр финансов Коковцов.

Это первая встреча императора с настоящими, а не специально отобранными и проинструктированными (как это было, например, в 1905 году, когда Трепов привозил в Царское Село делегацию «правильных» рабочих) представителями народа. Больше того, эти депутаты из разных регионов – самые смелые и яркие его представители, они не стоят, потупив глаза, и не мнут шапки – а с любопытством разглядывают интерьеры дворца и лица его обитателей.

Это первая встреча двух миров: депутаты смотрят на настоящего императора, а не «царя-батюшку», почти сказочного персонажа, о котором слышали с детства, двор смотрит на народ, о существовании которого никогда не подозревал.

Двор в ужасе. «Они смотрели на нас, как на своих врагов, и я не могла отвести глаз от некоторых типов, – настолько их лица дышали какою-то непонятною мне ненавистью против нас всех», – недоумевает мать императора Мария Федоровна. Она спрашивает, почему среди избранных депутатов так много священников. И почему она никогда и нигде раньше не видела таких «серых батюшек».

Все столичное высшее общество обсуждает встречу в Зимнем дворце как чудовищный скандал – хотя ни одного лишнего слова произнесено не было. Один внешний вид депутатов кажется таким дерзким и непочтительным, что петербургский свет сразу делает вывод: ничего хорошего от этой Думы ждать не следует, все они – отъявленные революционеры. После церемонии министр Коковцов говорит вдовствующей императрице, что, скорее всего, эту Думу придется распустить – а чтобы в следующий раз депутаты оказались более подходящими, придется поменять избирательный закон.

Во время церемонии в ряду членов правительства стоит человек, который не просто разглядывает депутатов с подозрением, но уже ищет среди них террористов: «Меня не оставляет мысль о том, нет ли у этого человека бомбы и не произойдет ли тут несчастия, – говорит он вслух. – Впрочем, я думаю, что этого опасаться не следует, – это было бы слишком не выгодно для этих господ и слишком было бы ясно, что нам делать в создавшейся обстановке».