Зачем нужны умные люди? Антропология счастья в эпоху перемен - Анатолий Андреев

В этой связи обратим еще раз внимание на интересное, но недооцененное обстоятельство.

Во-первых, персоноцентризм (культ личности, но не индивида!) – это не русский по генезису, однако русский по исполнению культурный проект [1].

Во-вторых, Великая социалистическая революция на время сделала социалистическую (во многом персоноцентрическую) идею едва ли не национальной идеей России.

Можно сколько угодно иронизировать по поводу социальной эффективности названных глобальных исторических проектов (первый – утопия, второй – катастрофа и т. п.), однако это факты, возникшие не на пустом месте. Факты неслучайные. Факты как итоги информационной эволюции. Чем они обернутся в исторической перспективе – никому неизвестно. А вдруг? («Вдруг» означает: вероятность воздействия указанных исторических проектов на неизбежную информационную революцию может быть весьма значительной.)

Назвать Россию сейчас социальным лидером в масштабах мира было бы натяжкой; но и стыдиться своей великой истории (истории отношений элит с личностным началом в человеке) великой стране стало бы нелепым перебором, что само по себе можно считать хорошей предпосылкой к социальному лидерству.

Россия если не торит пути, то угадывает дорогу к персоноцентризму, реализуя осознанную (или неосознанную) мечту людей. О чем мечта?

О том, что мера всех вещей – личность, концентрирующая в себе возможности людей построить общество социальной справедливости.

История страны – это также, наряду с литературой и культурой, своеобразный информационный (и энергетический!) капитал, распоряжаться которым следует осторожно, бережно и осмысленно. Не только России. Всем людям.

Если кому-то покажется, что мы намекаем на какие-то сакральные мессианские потенции России, вынуждены их разочаровать: мы публикуем свою работу не ради этого. Не станем путать божий дар с яичницей: сакральность и персоноцентризм – это разные вещи. Мы пытаемся уловить и сформулировать суть закона информационного развития.

Если мы окажемся не правы, то всем от этого будет только хуже.

А если окажемся в чем-то правы – разве плохо, что пример России – другим наука?

Мы ведь не гонку за лидером предлагаем (это все мифология в духе элит); мы предлагаем постигать себя, но постигать не ради постижения, не ради забавы, не ради того, чтобы изолироваться от социума, а именно ради прогресса социума. Мы увязываем процессы самосовершенствования и социального совершенствования. В противном случае процесс совершенствования личности становится либеральной забавой – процессом ради процесса.

Сословия-элиты занимаются социальным мифотворчеством; личность сосредоточена на познании ради жизни на Земле.

Теперь обратимся к личностному аспекту вопроса о смене типа управления информацией. Вопрос превращения индивида в личность – это вопрос качества мышления. Системное мышление, которое сегодня культивируется в социуме, начиная с системы образования, уже неспособно решить задач глобального порядка. Настало время переходить к мышлению целостному, мышлению, основанному на универсальных компетенциях.

Информационную структуру объекта под названием человек (тело – психика – интеллект) изменить не представляется возможным. Информационные возможности этой структуры мы уже оценили.

Теперь давайте оценим вселенские страхи индивида, возникающие от осознания человеком своих возможностей. Очень важно глубоко понять индивида, чтобы увидеть в нем не только своего оппонента, но и своего союзника – слабого, робкого, перепуганного человека, нуждающегося в поддержке.

Страх – это серьезная социальная эмоция.

Либерализм, несомненно, осуществил глубокую трансформацию индивида. Кажется, что человек изменился радикально, хотя при этом неизменного в нем оказывается гораздо больше. Индивид изменил свою психологию, а кажется, что саму природу человека.

Долгое время человек жил в мире полярном, определенном, черно-белом. Жить в таком мире было комфортно. Добро и зло могли менять маски, но они не меняли сущности. Опыт предыдущих поколений всегда был в цене. Разные поколения жили в одном и том же мире, ключевым параметром которого была стабильность, гарантированная природой вещей стабильность, неизменность всех социальных институтов, всех проявлений окружающего мира.

В социуме, где почиталась традиция, человечество жило где-то до эпохи Великих географических открытий (XV–XVII вв.). Индекс социоцентрической валентности (готовности человека принять правила и традиции социума) был стабильно высоким. Интенсивное разрушение социоцентрической картины мира началось с бурным развитием буржуазных отношений. Что разрушало социоцентрическую картину мира?

Индивидоцентризм. Эпоха Великих географических открытий открыла людям глаза на значимость отдельного человека. Х. Колумб, Васко да Гама, А. Веспуччи, Ф. Магеллан, а также целый ряд других мореплавателей, путешественников и первооткрывателей вписали свои имена в историю. В результате расширились представления европейцев об устройстве мира. Были открыты две части света, Австралия и Америка, был открыт Тихий океан, определены контуры материков, на практике было доказано, что Земля имеет форму шара, что все материки омываются единым Мировым океаном. И все это было сделано не вообще, не кучками безымянных особей, а конкретными людьми. Инициатива, предприимчивость, готовность к риску, к нарушению существующих социальных правил и норм позволяли добиваться успеха.

Постепенно формировался культ эго. Мой дом – моя крепость: о чем этот девиз? О том, что индивид отгораживается от социума: индивид чувствует в себе силы противостоять традициям общества, чувствует свою самодостаточность. Творения Шекспира и Сервантеса возникли именно в таком морально-психологическом климате.

Возникла колониальная система, поделившая мир на метрополии и колонии, капитализм получил невиданный толчок в развитии. Индекс индивидоцентрической валентности (готовности человека принять ценности эгоистического индивида за точку отсчета) подскочил невероятно. Энергия идеалов стала не только фактором прогресса общества, но и разрушения его традиций. Индивидоцентрическая картина мира сильно потеснила социоцентрическую, которая господствовала на протяжении всей истории людей. Механизмом смены картин мира выступал либерализм, конечно. Либерализм разрешал то, чего не позволяли традиции.

Все это отразилось в культуре. В философии возникает субъективный идеализм (Фихте, Кант; кстати, экзистенциализм Хайдеггера родом все из того же субъективного идеализма). В искусстве романтизма возникает культ переживаний как колоссального непознанного «материка», требующего своего открытия (культ душевности, психологических глубин), культ погружения в человека, который органично завершился культом личности в русской культуре (культом лишнего человека). В политике – «культ индивида», культ Наполеона.

Индивид был выделен из социума и отделен от него.

Вдруг (по историческим меркам именно вдруг, в одночасье, моментально) мир изменился. Вдруг ключевым параметром стала изменчивость, текучесть, нестабильность. Отсутствие гарантий стало очевидным. Единственным стабильным качеством мира стало бесконечное изменение.