Одна жизнь – два мира - Нина Алексеева

И несмотря даже на все это, я все еще надеялась, что он остался жив, ведь ему было только 42 года.

Днем на работе, дома с детьми я кое-как переносила эту пытку, но ночью меня душили кошмары.

Я помню, мне приснился сон, что я искала отца и долго кружилась вокруг какого-то высокого забора, за которым была тюрьма. Я знала, что отец находится именно в этой тюрьме, за этим забором. Во сне кажется все проще. И я думала: мне бы как-нибудь пройти внутрь, там я все объясню, меня выслушают, поймут, и он будет свободен. Только бы как-нибудь пройти внутрь. Но, обойдя несколько раз вокруг, я входа в тюрьму найти не смогла и удивлялась, как же туда попадают заключенные.

И вдруг в заборе я увидела щель и бросилась к ней, но она оказалась такая узкая, что пройти в нее было невозможно. В эту щель я увидела огромный серый заасфальтированный двор и несколько фигур, двигавшихся из глубины двора в моем направлении. Молодые люди, одетые в новенькую, с иголочки, военную форму сопровождали измученного до неузнаваемости человека. Когда они подошли близко, я узнала отца и хотела закричать, но не смогла, у меня исчез голос.

Они прошли мимо меня влево и у высокого забора расстреляли отца, положили на носилки, накрыли черной рогожей и медленно удалились в глубину двора.

Я отчаянно закричала, меня разбудил Кира, но я была в такой истерике, что с трудом могла успокоиться. Мне до сих пор кажется, что это был не сон, а что я действительно видела, как у меня на глазах расстреляли моего отца и я ничего, абсолютно ничего не могла сделать. Этот сон я рассказала только мужу и никогда не рассказывала об этом матери, я боялась за ее здоровье.

Самое удивительное было то, что мой сон почти совпал с датой осуждения отца.

Не знаю, кто более счастлив — те, кто ушел из жизни так трагично, или те, кто остался жив. Я, например, годы и годы ношу в себе боль утраты, которая не утихнет до моего последнего вздоха.

Вот еще один из парадоксов сталинской системы, не ленинской, а именно сталинской, так как Ленин не отталкивал от себя творческую интеллигенцию, а, наоборот, старался привлечь ее. Сталин творил что-то, здравому уму непостижимое. Он, постепенно набирая все больше и больше силы, стал заполнять тюрьмы и лагеря такими крупнейшими учеными, как А. Н. Туполев, С. П. Королев, Н. И. Вавилов и многие, многие другие. Эти люди — гордость нашей страны, и опять, не благодаря Сталину, а наперекор ему, они вознесли славу нашей страны на недосягаемую вершину и принесли ей неугасимую славу во всем мире.

Но Каганович, Молотов, Ворошилов, Микоян, Буденный во главе со Сталиным считали, что только самые жестокие меры могут обеспечить успешное проведение всех задуманных ими мероприятий.

Я всегда считала, что Сталин случайно попал на этот пост и что Советская власть выше, сильнее, мудрее и больше, чем тот, кто стоит во главе ее. И что все сталинские сумасшествия и злодеяния, инициатором и вдохновителем которых был сам Сталин и тот зловещий змеиный клубок, который свили вокруг него такие злоумышленники, как Вышинский, Каганович и другие, которым было наплевать на народ, рано или поздно все исчезнут, а советская система, Советская власть создана на веки вечные. Потому что она первый, первый раз за всю историю человечества была завоевана НАРОДОМ для народа.

Он не выносил умных людей в своем окружении. Когда я читаю воспоминания его «соратников» о тех ночных попойках, которые проходили у него на дачах с распитием его любимых кавказских вин и его ехидного издевательства над всеми присутствующими холуями, я невольно вспоминаю, как он со своей зловещей улыбкой вертел шарики из мякоти хлеба и бросал жене прямо в лицо. И даже жена его с таким прекрасным символическим именем Надежда не смогла выдержать его издевательств и покончила жизнь самоубийством, а окружавшие его подхалимы способны были выдержать все.

И вот этого тирана наши средства массовой информации превознесли, навесили на него все достоинства.

Мне казалось немыслимым продолжать жить и видеть, как теперь, уже после тридцати лет существования Советской власти, ни в чем не виновные люди продолжают становиться жертвами бессмысленного, безжалостного сталинского террора. Нам трудно было примириться с тем, что такие страшные преступники, как Ежов, Берия и хитрый, чудовищно подлый закононарушитель советского правосудия Вышинский (имя Малюты Скуратова бледнело перед ним), продолжают творить чудовищные дела под руководством превознесенного до небес «безгрешного» Сталина. Продолжают бесконтрольно и безнаказанно распоряжаться судьбами советских людей и под всякими чудовищными надуманными предлогами привлекать к ответственности, сажать, уничтожать такие таланты нашего народа, как Туполев, Королев, Вавилов, и многих, многих других.

Куда, зачем и почему так торопился Сталин расстреливать пачками лучших людей? Расстрелять одного человека — это уже событие, это уже много, это уже уголовное преступление, но расстреливать сотни, сотни тысяч и больше одновременно — такому массовому уголовному преступлению, мне кажется, нет даже названия в Уголовном кодексе.

Ведь все эти Берии, Ежовы, Ягоды сами были легкоуязвимы, и как только их инквизиторская служба по выполнению гнусных замыслов главного инквизитора была выполнена, он немедленно снимал, арестовывал и казнил всех подряд по своему усмотрению.

Дело было в самом главном инквизиторе, который, находясь у руля управления страной, сам выносил приговор, сам составлял и списки, кого расстрелять, кого сослать. Он, как одержимый, как вошедший во вкус крови вурдалак, не хотел остановиться. Вы только вдумайтесь: он собственноручно только за один год — с 1937 по 1938 — подписал 366 списков на расстрел 44 440 человек, а может быть, и больше! А сколько было у него по всей стране последователей и помощников, которые, боясь отстать от него, так же как и Хрущев с Украины, посылали ему сводки, просили «не беспокоиться» и обещали, что «план по уничтожению „врагов народа“ будет выполнен».

Я вспоминаю, как Кирилл не мог, не хотел примириться с тем, что все эти люди так просто, в одно мгновение, по фальшивым доносам, шитым белыми нитками, осуждены и сразу же расстреляны. И долго он старался убедить меня, что их всех куда-то просто сослали до поры до времени и к ним обратятся сразу же, как только они понадобятся. «Ведь не сумасшедший же Сталин, чтобы такой золотой фонд страны и так сразу весь уничтожить», — говорил он.

Но весь ужас и заключался в том, что он был не просто убийца, а самый беспощадно жестокий массовый убийца, садист, которому казалось, что слишком мало жертв, и ему хотелось, чтобы их было все больше и больше. Ведь без санкции Сталина ни один волос не упал бы ни у кого с головы. Только ему, только Сталину стоило пальцем шевельнуть, чтобы все это прекратилось в одно мгновение. Но ничего подобного не произошло. Сталин 21 июня 1937 года наградил Ежова и Вышинского за «усердие» и «заслуги» орденами Ленина.