Орбита смерти - Крис Хэдфилд

плана, прикинул, как повлияет на них непрошеная информация, проанализировал условные циклы «если… то», подкорректировал, глянул выдачу, изменил условия и снова погонял программу. Он повторял так, пока не отыскал способ сохранить работоспособность задумки. Когда решение появилось, вернулась улыбка.

Он сверился с хронометром. Времени до главного события завтрашнего дня достаточно.

И бросил последний взгляд на себя в иллюминатор: Земля в растущей яркости своей подсвечивала его лицо на фоне бескрайней черноты позади.

Герой боевика.

* * *

Первую ночь на борту корабля Каз всегда проводил в бессоннице. Он не вполне понимал почему. Возможно, дело в новых звуках, разных движениях конкретного корпуса в воде, жесткости койки, накрытой тонким флотским матрацем. По опыту он знал, что вторая ночь пройдет лучше, а спустя пару дней сон нормализуется. А пока он маялся бессонницей в маленькой каюте на борту «Нового Орлеана». Он шире раскрыл глаза. Странное дело, подумал он – и не впервые. Внутреннее помещение корабля с герметичными люками, полная тьма. Он чувствовал, что веки подняты, но глаза не видели абсолютно ничего.

Хорошее место для размышлений.

Шериф не нашел никаких улик, изобличающих Чада в саботаже вертолета Тома, но прочая информация тревожила. Почему Чад никому не признавался, что рожден в русской семье и сохранил достаточное для общения с новообретенным братом знание языка?

Каз по опыту знал, что порой, желая решить задачу, нужно разъять ее на базовые составляющие, точно это экзаменационный вопрос на странице. Он попытался перефразировать:

Модуль с командой из двух человек, американца и русской, находится на Луне. Наверху космический корабль с американцем на борту, который совершает один виток за два часа. Земля в четверти миллиона миль от них, совершает один оборот за двадцать четыре часа. Центр управления полетами в Хьюстоне, но спутниковые антенны рассредоточены по земному шару для постоянной связи с экипажем. Время от времени в Хьюстоне слышится сдвоенный щелчок микрофона. Почему?

Каз поморгал несколько минут, повернул голову на жесткой подушке. Он чувствовал, что наволочка чистая и хрустящая, вне сомнений выстиранная при высокой температуре и отжатая под прессом матросами где-то в промышленных недрах корабля.

Нет ответа.

Он испробовал другой фрагмент стартовой информации. Почему советские власти прислали кагэбэшника? Того изобличали немногословность, расчетливость, мускулы под плохо сидевшим костюмом. Отчего бы не послать политика, скажем помощника посла, который бы покрасовался на фото для пиара, помахал у всех перед носом советским флажком? Он вспомнил лицо Степанова: парень тут не для протокольных действий. А для каких же?

Космонавтка, по идее, должна была еще находиться на «Алмазе», крутилась бы себе вокруг Земли, фотографировала секреты и сбрасывала пленку в контейнерах. Никто не планировал ее участия в этой миссии. Значит, Степанов – проявление их реакции на эту часть миссии, очередная попытка повернуть происходящее к своему преимуществу. Но что они могут контролировать, каким рычагом воздействия – воспользоваться?

Он вытянулся на спине и подбил хрустящую подушку под шею для опоры. Длины койки как раз хватало, чтобы макушкой и кончиками пальцев ног не касаться переборок. Он закрыл глаза и попробовал расслабиться.

Глаза его распахнулись во тьме. Неужели?..

Он попытался припомнить точные моменты, мысленно обревизовать свое пребывание на сменах, сопоставить с картой. Он осознал, что все сходится.

Господи!

С экипажем говорили Советы.

И экипаж отвечал.

57

Возвращение через атмосферу

Чад поглядел на маленький экран компьютера. 36 165 футов в секунду. Он пересчитал. Срань господня! Я лечу на скорости в семь миль за секунду. Тридцать две скорости звука. Как тебе ТАКОЕ, Чак Йегер?

Он подался вперед в кресле, глядя на пристегнутого рядом Майкла и космонавтку на крайнем правом месте.

– Приготовьтесь к лучшим семи минутам своей жизни, дети.

«Персьют» на высоте семидесяти пяти миль только-только вошел в контакт с верхними слоями атмосферы. Чад вбил в программу код проверки координат приводнения и сравнил с предоставленными Хьюстоном долготой и широтой. Они совпали. Курс на пустое место в океане, всего в паре миль от корабля ВМФ США «Новый Орлеан».

Снаружи модуля намечались проблемы. «Персьют» вошел в разреженный воздух с таким напором, что электроны срывались с орбит, а внешний слой щита в подбрюшье корабля прогорал. Смесь ионизированных газов охватывала корпус «Персьюта», словно вуаль сварочных огней, электрически заряженная плазма сияла оранжевым, красным и желтым, превращая корабль в гиперзвуковой фаербол.

– Господи, вы только посмотрите! – Майкл наблюдал, как лижет иллюминаторы и танцует рядом с ними пламя, отбрасывая тени внутрь модуля. – Мы летим в доменной печке!

Светлана абстрагировалась от болтовни американцев и прислушалась к ощущениям своего тела, предвкушая предстоящее. Она детально изучала процедуры входа в атмосферу в Звездном городке, неоднократно практиковалась на центрифуге; квалификацию космонавта ей бы не присвоили без упражнения, в котором полагалось взять на себя управление тренажером корабля и лететь без помощи бортовых компьютеров, вручную – до самого открытия парашютов. На раннем этапе тренировок она приняла неверное решение, слишком глубоко нырнула и не справилась: 14g на тренажере не сымитируешь, а в реальной жизни – не факт, что уцелеешь. Она отдавала себе отчет, как тонки грани допустимого.

Поглядела через иллюминаторы над головой на линию горизонта, прикидывая угол входа; разумно. Они снижались подбрюшьем вперед, слегка приподнявшись и с креном вправо, а компьютер готовился регулировать угол крена в ответ на перегрузки. Светлана кивнула. Я бы точно так же действовала.

Чад наблюдал за панелью мониторинга ввода, где большая черная стрелка показывала угол крена, а цифровые индикаторы помельче – перегрузку и оставшееся расстояние. Проведя пальцем по летному заданию, он предостерег:

– Сейчас начнется!

Внезапно их жестко приложило перегрузкой. Всего за пятнадцать секунд – от нуля до семикратной, так что головы откинуло назад в шлемах, руки вжало в туловища, а тела – в кресла.

Светлана ощущала, как на лице кожа оттягивается назад, напрягаясь на скулах, пока глаза наполняются слезами, пытаясь совладать с брутальным напором.

У Майкла захватило дух.

– Д-д-д-дышать не могу! – прокряхтел он. Качать легкими кислород было все равно что штангу поднимать; расширение груди и движения ребер стали работой.

Но это ощущение исчезло почти сразу, как появилось, перегрузка упала до терпимых 3g: модуль летел теперь под менее острым углом, набирая скорость и снижаясь в воздухе. Чад знал профиль назубок.

– Через пару минут опять подскочит.

Они были предоставлены сами себе. Проблема связи, возникшая после запуска, вернулась сразу после того, как они отстрелили нижний служебный модуль, но этого и следовало ожидать. Впрочем, даже если бы радио и работало, антенны бы блокировались сияющим плазменным