Рапсодия гнева - Дмитрий Янковский

Труба, принявшая на себя основной напор сокрушительной отдачи, гудела, как камертон.

Глянув вниз, Японец заметил, как Таня пробежала вдоль стены кочегарки и скрылась в проеме проходного двора. Молодец.

В ближайшем доме захлопали ставни, раздались встревоженные голоса.

– Опять кого-то взорвали… – предположил густой мужской бас.

– Да хоть бы их всех перебили, окаянных! – злорадно ответила старушка с другого балкона.

– А ведь совсем близко рвануло… – встревоженно заметила женщина.

Успокоились.

Японец сидел не шевелясь, как мышка, ему казалось, что все только и думают о засевшем на верхушке трубы стрелке. Наконец последний окурок полетел с балкона в траву, закрылись последние окна, жильцы пошли досматривать предутренние сны.

Надо сматываться, пока они не начали выходить на работу.

Узел крепко перетянул винтовку под сошкой. Дрожа от напряжения, Женька спустил ее до земли, потом, хватаясь взмокшими ладонями за скобы, слез сам. Только внизу вспомнил, что забыл одеяло. Плевать… Все равно менты никогда в жизни не догадаются, что стреляли с этой трубы.

Он наскоро обмотал оружие оставшимися тряпками и целлофаном, привязал к раме велосипеда, уселся в седло и, потея от напряжения, надавил на педали. В горку ехать было сложно, но идти пешком слишком медленно. Надо поскорее покинуть опасный район.

Саша проснулся от назойливого телефонного звонка. Рука нащупала трубку.

– Да, Фролов слушает.

– Саня, привет. Это Романенко из управы. Владислав Петрович выходил на связь, говорит, есть для тебя работенка. Сейчас он на месте, подъезжай часам к десяти.

– Хорошо, буду.

Частые гудки. Подступающая тревога. Так… Надо поехать, узнать, что случилось. Нервы держать в кулаке. В любом случае забивка акваланга пока откладывается.

Он встал, быстро оделся, пошел умываться.

– Ты опять на весь день? – сонно спросила жена.

– Нет, до обеда.

– Приходи, я собралась фасолевый суп варить.

Джек налил кипяток в кружки, заварил пакетики.

– Горячий… – сощурился над кружкой Фролов. – Ладно, пусть остывает. Я пока в сарайчик схожу. Кстати, как Таня, нормально устроилась?

– Не жалуется, – безразлично ответил Джек. – Честно говоря, я с ними почти не вижусь. Прихожу с пляжа, их уже нет, на ночных гульках прохлаждаются. Ухожу утром, их еще нет. Блин, Японец точно как мартовский кот, которого три года держали в клетке. Короче, последний раз мы с ним виделись в тот день, когда ты ушел.

– Может, он уже помер где-то, – выходя в прихожую, чуть рассердился Саша. – Я же не шутил, когда тебя старшим оставил. Хоть бы позвонил…

– А что с ним случится? – пожал Джек плечами и включил компьютер.

– Да уж… Вот с кем действительно ничего случиться не может, – не скрывая сарказма, скривился Фролов.

Он прекрасно понимал, что, кроме Обманщика, в городе таких винтовок больше нет и быть не может. Убийство именно Алекса тоже не оставляло сомнений в причастности Японца. Опять-таки устройство позиции на трубе в точности совпадало с полученными Японцем уроками. Сомнений не было – стрелял именно он, но все равно трудно было представить, что же могло заставить мирного московского студента на отдыхе взяться за оружие. Сам ведь уговаривал не стрелять америкосов! Сам… Но что-то сильно его переклинило.

Джек говорил, что не видел Таню два дня… Может, с ней что-то случилось? Н-да…

Фролов распахнул дверь сарая – в душном сумраке валялись разбросанные дрова, дверца вмурованного в стену сейфа раскрыта. Ладно, с этим все было ясно с самого начала.

Кто бы мог подумать, что хлюпик Японец сам объявит войну американцам! Жизнь иногда выкидывает такие фортели, что нарочно не придумаешь.

Хотя, скорее всего, Японец просто не соображал, что делает. Да… Что-то случилось с Таней, возьмем это как рабочую версию. Он грохнул Алекса, которого считал виновным во всех несчастьях. Кривой, косой, но мотив. Тогда при чем тут еще двое совершенно незнакомых америкосов? Ну не идиотизм ли?

Естественно, одно убийство юсовцы бы еще стерпели – не впервой. Но три подряд… Это уж слишком. Это похоже на объявление войны. Точнее, на спланированные и организованные партизанские действия. К этому америкосы не привыкли никак. Н-да… Эдак с перепугу они могут и противодиверсионную службу на кораблях выставить.

Саша вышел из сарая и уселся на лавочку. Город еще не знал о том, что все в нем скоро изменится – солнце спокойно поднималось, последние облака рассасывались, а дома стояли как ни в чем не бывало. Трудился вокзал. В порту била рында. Все как обычно.

И словно в ответ на мысли Фролова раздался знакомый хищный клекот – со стороны моря показался разведывательный вертолет с американского десантного корабля. Это уже не шутки! Бороздить воздушное пространство страны – это не калоши у пирса поставить…

Хотя удивляться нечему – Японец дал юсовцам очень удобный предлог для вторжения. И из-за меньшего начинались бомбежки! А тут целых три американских гражданина убиты из спецназовского оружия. Прекрасный повод! Тем более, что американцы находятся здесь с разрешения президента Украины, а значит, никто оккупантами их назвать не может.

Ну и наделал Японец дел! Хрен теперь разгребешь…

Вертолет сделал широкий хозяйский круг над городом, полетел в сторону Тылового.

Стрекот спортивного велосипеда донесся со стороны лесопарка, грузно и звучно запрыгало по ступенькам надутое колесо.

Фух… Если без ментов, то повезло. Хотя менты велик тащить бы не стали.

Не раздумывая, Саша перескочил через скамейку и, пригнувшись, метнулся к дому. Джек даже побледнел, когда Фролов влетел в комнату и схватил со стола сверток.

– Что случилось? – запинаясь спросил парень.

– Потом объясню… – Саша вытащил из газеты пистолет и снял с предохранителя.

– Ого… – присвистнул Джек. – Думаешь за тобой?

– Всякое может случиться. Тебе, кстати, положено было бы испугаться.

– Счас… – презрительно скривился Джек. – Меня тут не существует. Я виртуальное образование в коре твоего головного мозга. В зрительной зоне. Понял? Так что если это менты, то я тебе с удовольствием помогу их угробить, сяду на поезд и через сутки сойду на Курском. Ни одна собака не знает, что я был в Крыму. У меня есть пять свидетелей, что я с середины мая по конец лета отдыхал с Японцем и Хиппером на Волге.

Он ухмыльнулся еще шире, мягко, как кот, соскользнул с табурета и вдруг вытянул из-под кровати отполированный частым употреблением черенок от лопаты.