Чертополох. Излом - Варвара Шихарева

– Чем я могу тебе помочь, Мирна?

Ответом мне стала блеснувшая в полумраке грустная улыбка:

– Мне уже нельзя помочь, жрица, но ты можешь спасти мою сестру. Увези с собою Рудану, и я буду до конца своих дней поминать тебя в молитвах. Малышке всего одиннадцать – скверна Мэлдина не должна ее коснуться.

– Скверна? – я попыталась сложить очередной намек Мирны с полученными ранее подсказками и ставшими мне известными, царящими в Мэлдине, нравами, и почувствовала, что снова запуталась. Жрицы используют ментальную магию для принуждения других людей своей воле?.. Лариния не одинока в своих склонностях?.. Все это было вполне возможно, да только все странности обители никак нельзя было объяснить лишь этими обстоятельствами.

Мирна же, верно истолковав мой вопрос, тихо зашептала:

– Ты ведь видела проплешины в саду? Мертвая земля, на которой ничего не растет? Они появились после того, как Матерь Ольжана окропила почву ядовитым зельем во время запретного ритуала. Позже она попыталась спрятать следы, приказав высадить на этих проплешинах цветы, но их корни не приживаются в мертвой земле и они быстро увядают. Сама я этого не видела, но мне рассказала об этом одна из жриц перед тем как…

В коридоре раздались шаги, и Мирна, оборвав себя на полуслове, вжалась в стену ниши так, словно хотела просочиться сквозь камни. Когда же опасность миновала послушница, посмотрев вслед удаляющейся фигуре, покачала головой.

– Меня скоро хватятся – я не успею рассказать все сейчас.

Видя ее беспокойство, я не стала настаивать на продолжении разговора.

– Хорошо. Просто скажи, какой ритуал провела Матерь.

Голос Мирны упал до едва различимого шепота.

– Она призвала Тварь из Аркоса…

– Что??? – я не поверила своим ушами. Жрица Милостивой – Дарительницы Жизни, и призванное из запечатанных магией подземелий, несущее гибель для всего живого, отродье!.. Это казалось немыслимым, невозможным!.. Конечно, Хозяйка Мэлдина, насколько я поняла ее характер, всегда служила лишь своим интересам, и готова была оправдать любой порок, если он был ей выгоден, но призвать демона из Аркоса… Насколько надо обезуметь, чтобы решиться на такое?

– Они отдали этому нижний храм, – почти беззвучно прошептала Мирна. – Тварь ублажили три дня назад, и сейчас она сыта и спит. Я могу провести – сама все увидишь.

– Проведи, – так же тихо шепнула я. Рассудок все еще отказывался верить услышанному, да только страх и отчаяние Мирны были непритворны… А еще появление твари из Аркоса поясняло, почему во время служб в храме меня не покидало ощущение тщетности любых молитв, и лишь в саду становилось легче.

Мирна тоже о чем-то задумалась – казалось, она уже сожалеет о своем предложении, но потом послушница решительно тряхнула головой и произнесла:

– Встретимся здесь после полуночи. У тебя ведь нет сейчас лунных кровотечений?.. Тварь очень чувствительна к крови… Да и к человеческому запаху вообще.

– Последний легко отбить травами, – невесело усмехнулась я, и мы с послушницей, выскользнув из ниши эдакими пугливыми мышами, поспешно разбежались в разные стороны, чтобы вновь встретится через несколько часов.

Оставшееся до полуночи время я провела так же, как и обычно – сходила на ужин, отстояла службу в верхнем храме, а затем, уже в сизых, пахнущих прелой листвой, сумерках вышла в сад. Кутаясь в плащ и неспешно прогуливаясь по дорожкам, я вновь и вновь обдумывая, с чем придется столкнуться в Нижнем Святилище. До сей поры мне не доводилось встречаться с порождения Аркоса, и обычная навь, вроде снежниц, была не в счет. Такие духи являлись частью этого мира: участвуя в извечном круговороте мироздания, они были его изнанкой – пусть темной и недоброй, но, по-своему понятной – и ничем не нарушали привычный порядок вещей. Обитатели же проклятых подземелий имели иную природу – чуждые этому миру пришельцы, проказа, разъедающая все и вся – к ним нельзя было применить обычную мерку.

Я, как и прабабка, знала часть примет, сопровождающих их появление, и несколько заговоров, призванных сохранить волю и разум того, кому довелось бы столкнуться с этой напастью. Знала я и то, что Аркосские порождения не любят запах полыни и опасаются живого огня и наговоренного железа. Да не просто наговоренного, а служившего нескольким поколениям Одаренных, и получившего из-за давнего срока своего служения душу. Мой травнический нож вполне соответствовал этому требованию, но, как и пучок полыни, казался слабой защитой – как-то не верилось, что все жрицы обители изначально были согласны с решением Матери Ольжаны, и если отродье по-прежнему в Мэлдине, прежние попытки его уничтожить не удались. Судьба же взбунтовавшихся против такого соседства служительниц, скорее всего, тоже оказалась незавидна.

Оставалась, правда, еще Ярая Охота – слуги Седобородого, призрачные Ловчие, способные изничтожить Аркосских тварей, да только я не знала, как призвать этих защитников… А даже если б и знала, захотели бы они откликнуться, и, самое главное, смогли бы пройти в святилище Малики? Воюя с демонами, они и сами считались сродни нави, а, значит, еще не утратившее полностью силы защитное плетение святилища могло стать для них непреодолимым препятствием…

Так и не додумавшись до чего-либо путного, я вернулась в свою комнату лишь тогда, когда уже совсем стемнело, и, зажегши свечу, склонилась над ларем, в котором хранила свои припасы. Дягиль, тысячелистник, ромашка, мята – перебирая травы и настойки, я вдыхала знакомые с детства запахи, решая, какой из них лучше скроет мой собственный. Сделав же выбор, старательно вымылась прохладной водой и втерла в кожу настойку. После этого не торопясь переоделась в чистую одежду, убрала волосы в тугой и тяжелый узел на затылке…

Посмотрела на истаявшую до половины свечу, и приступила к самому важному – достала свой травнический нож и, неотрывно глядя на бликующее от слабого света лезвие, начала читать наговор, призванный защитить меня от Аркосского чародейства. Прежде мне не доводилось его применять, но произнеся все необходимые слова, я почувствовала себя немного увереннее, хотя страх – вполне понятный страх любого живого существа перед чуждым и опасным порождением подземелий, уже прочно угнездился под сердцем.

За этими приготовлениями время ожидания пролетело незаметно, и уже вскоре я вновь кралась по коридору с многочисленными статуями. Зажженные с наступлением темноты факелы немилосердно чадили, давая, пожалуй, больше копоти, чем тусклого света, да и располагались они на порядочном расстоянии друг от друга, так что большую часть пути мне пришлось проделать едва ли не на ощупь. Слежки за собою я не заметила, башмаки на прочной кожаной подошве делали шаг бесшумным, но сердце билось часто и гулко – словно после бега. Остановившись, я положила руку на грудь и, мысленно обозвав себя трусихой, попыталась успокоиться.

– Жрица, – Мирна появилась из-за ближайшей статуи, словно призрак. Бледная от волнения, она судорожно сжимала в руках крошечный каганец. – Скорей сюда.

Подобрав юбку, я немедля последовала за послушницей, а она, заведя меня в нишу, начала быстро ощупывать каменную кладку, подсвечивая себе каганцом. Затем, облегченно вздохнув, надавила ладонью на один из камней, и привалилась плечом к каменной кладке.