Чертополох. Излом - Варвара Шихарева

– У меня остался лишь один вопрос – к какой еде приучен этот беркут?

Олдер, услышав такой вопрос, едва заметно усмехнулся:

– Он же охотник, Ревинар, так что я кормил его дичиной. Свежей зайчатиной, если быть совсем уж точным.

«Доблестный» согласно кивнул и, коротко попрощавшись с Остеном направил коня к въездным воротам. За ним, презрительно фыркнув, направился племянник и многочисленное сопровождение. Тысячник же, проводив гостей нарочито равнодушным взглядом, оборотился к сгрудившимся во дворе «Карающим»:

– Ну, что столпились вокруг, словно крестьяне на ярмарке? Или столичных хлыщей никогда не видели?

Услышав сердитый рык своего главы, воины поспешили вернуться к брошенным занятиям, а Остен, не произнеся более ни слова, поднялся в свою комнату. Дело сделано, так что теперь он волен покинуть приграничную крепость, а дальнейшая судьба Бжестрова зависит от его собственной смекалки и спеси «Доблестных».

Подумав, Остен решил оставить часть своих людей в «Кабаньем Клыке» для усиления гарнизона – благо, припасов хватает, а немного поостеречься стоит. Мало ли какой дружок Ставгара решит наведаться к границе в поисках следов сгинувшего приятеля. Вероятность такого была невелика, но и полностью отвергать ее не стоило.

Сам же Остен, отправив своих людей в столичные казармы на зимовку под надзором сотников, намеревался навестить Арлина Неска, дабы вызнать у него все о встреченной им служительнице Малики. Ну, а после гостевания у старого приятеля можно будет вернуться в «Серебряные Тополя», и уже оттуда, списавшись с нужными людьми, заняться поиском вернувшейся из небытия Энейры Ирташ. Олдер рассчитывал, что до зимних праздников успеет и вволю побыть с Дари, и найти необходимые нити, которые привели бы его к дочери давно почившего крейговца. Не ехать же ему в Милест с пустыми руками, в самом деле?

Энейра

Каждая крупица оставшегося до прибытия гонца от Амэнского вельможи времени была теперь на вес золота – убедившись, что Хозяйка Мэлдина, уверовав в мое тщеславие, немного ослабила свой надзор, я не стала терять драгоценные минуты и этим же вечером словно бы случайно оказалась в одном из дальних коридоров святилища. Полутемные, с множеством ниш – они вели в нижние залы и комнатушки послушниц. Здесь особенно сильно ощущалась гнетущая и удушающая атмосфера Мэлдина – пойдя всего треть пути, я внезапно ощутила, что мне действительно нечем дышать, но, справившись с накатившим страхом, быстро забралась в одну из ниш. Ее очень удачно полузакрывала статуя Малики в облике Старухи – в каменном схроне легко было затаиться, уподобившись выслеживающей добычу рыси.

Некоторое время воцарившуюся вокруг тишину нарушал лишь звук изредка срывающихся с потолка капель. Подземные воды насквозь пропитали кладку коридора – от стылого холода и сырости не спасало ни сшитое из толстой шерсти «зимнее» платье, ни плащ, но, к счастью, время я подгадала правильно. Не более чем через четверть часа, вдалеке раздались тихие голоса, и я увидела двух возвращающихся в свои кельи послушниц. Бледные, с темными кругами под глазами и в мышино-серых платьях, они в темноте коридора казались измученными и какими-то бестелесными. На краткий миг мне показалось, что я вижу перед собою неприкаянные души – призраков, принужденных скитаться в вечной мгле, но это впечатление сразу же исчезло, как только я вслушалась в их тихий разговор.

– Не пойму, о чем ты печалишься Мирна – Лариния угодила в опалу, и, похоже, надолго. Теперь ей не будет дела ни до тебя, ни до твоей сестры, да, сказать по правде, она и не донимала вас в последнее время.

Эти слова худой и изможденной, с уже посеребренными сединой волосами послушницы были обращены к той самой девчушке, которую я встретила сразу же по моем приезде в Мэлдин. Я подозревала, что именно она и оставила в моей спальне записку с просьбой о помощи, но теперь подозрение превратилось в уверенность, ведь со склонностями Ларинии мне пришлось столкнуться лицом к лицу.

Мирна же в ответ на слова подруги лишь вздохнула:

– Даже если Лариния утратила любовь Матери, ее сменит другая. Как знать – не станет ли нам от этой перемены хуже?

– Если ты имеешь в виду ту жрицу, что прибыла к нам из Дельконы, то ничего плохого она пока что никому не сделала – заметила старшая, но девчушка лишь покачала головой.

– Ее просто еще не обучали на нас ломать чужую волю. Как только она почувствует власть – станет как все…

Старшая лишь пожала плечами – я видела как послушницы прошли мимо моей ниши, но сделав всего несколько шагов, Мирна остановилась у одной из украшающих коридор статуй Малики и сказала что хочет помолиться Милостивой, на что ее подруга лишь пожала плечами:

– Хочешь – молись. Я же давно устала взывать к пустоте…

И, развернувшись, пошла прочь. Дождавшись, пока шаги полуседой послушницы стихнут в отдалении, я осторожно выскользнула из своего укрытия и приблизилась замершей перед статуей Мирне и прошептала:

– Поговорим? Без лишних ушей…

На лице обернувшейся на голос девчушки отразился испуг, который почти сразу же сменился растерянностью, тем не менее, она бесшумно скользнула вслед за мною в темную нишу. На несколько мгновений мы замерли среди стылых камней – я слышала лишь прерывистое дыхание Мирны, но потом она взяла себя в руки:

– Зачем ты пришла?

– Прочла твою записку.

– Я ничего не писала… Я вообще не знаю грамоты, – девчушка изо всех сил старалась быть убедительной, но ее подвел дрогнувший в середине фразы голос. Смутившись, Мирна замолчала, поднеся ладонь губам, и я укоризненно покачала головой:

– Разумеется, не умеешь… И змею на коре дерева тоже рисовала не ты.

После этих слов послушница, слабо ойкнув, попыталась выскользнуть из ниши, но я, ухватив ее за руку, прошептала:

– Полно тебе! Мне не нравится то, что происходит в Мэлдине так же, как и сладкие посулы Матери Ольжаны.

– Но она так расположена к тебе… – В голосе Мирны по-прежнему стыло сомнение, и я вздохнула:

– Если бы Матерь не была уверена, что ей удалось меня купить, у нас вряд ли бы вышло встретиться.

Ладонь девчушки, которую я по – прежнему крепко сжимала, после этих слов заметно расслабилась, а сама она еле слышно вздохнула:

– Ты права… Я должна была понять это сама, но Лариния сбила меня с толку. Она не отходила от тебя ни на шаг, и я подумала что вы стали… – на короткий миг послушница запнулась, но потом поспешно продолжила, – Что она добилась своего, и теперь ты принадлежишь Мэлдину. Но если б это действительно было так, наказание меня бы уже настигло.

В голосе Мирны чувствовалась застарелая, смешанная с горечью обреченность, и мне стало по-настоящему жалко этого почти ребенка. Послушницу хотелось утешить – прижать по-матерински к себе, погладить по волосам, но я, понимая, что после действий Ларинии, этот порыв может быть истолкован превратно, лишь крепче сжала ладонь девчушки.