Быть Джоном Ленноном - Рэй Коннолли

возведен в классический гимн протеста. Джон, одетый в белую пижаму, пел прямо в постели.

Интервью с Джоном и Йоко, возможно, получили широкое освещение в прессе, но настоящим подарком, который Джон сделал движению за мир, была именно песня «Give Peace A Chance», мгновенно ставшая хитом. Она сближала людей. Ее распевали толпы на антивоенных маршах во многих странах. И не имело значения, что позже производитель пластинок, стремясь усилить звук, тайком добавил к записи больше голосов, чем было изначально; или что между припевами Джон нес какую-то белиберду; или что в ней упоминалась masturbation[125] — а в опубликованном тексте песни появилась mastication[126], ибо посыл песни было слишком важен, чтобы рисковать тем, что ее могут запретить на радио из-за шуточной отсылки к онанизму… Важно то, что песня в девяти английских словах и паре-тройке аккордов выразила единый духовный порыв миллионов людей.

Джон блестяще умел создавать чеканные лозунги и соединять их с простейшей музыкой. И «Give Peace A Chance», вышедшая как сингл Plastic Ono Band, станет его первым творением за пределами Beatles.

Однако в Лондоне возникла проблема. Чтобы выполнить обещание, которое он дал EMI и Capitol Records в США, и увеличить ставку роялти Beatles, Аллену Клейну требовался новый материал — помахать перед глазами боссов. Но фильму и магнитофонным лентам «Let It Be» предстояли еще месяцы монтажа.

Лед сломал дипломатичный Пол. Он поговорил с Джоном, потом позвонил Джорджу Мартину и спросил, не желает ли продюсер работать с Beatles снова, как раньше. Мартин сказал, что он не против, — но только чтоб никакого бесполезного шатания, как в Твикенхеме! Не будет, сказал Пол, и студию Эбби-роуд забронировали на начало июля.

Это дало Джону достаточно времени, чтобы свозить Йоко вместе с Джулианом и Кёко в Ливерпуль, показать им, где он вырос, а затем и к родне в Шотландию. Да, его жизнь стала причудливым спектаклем, но он всегда поддерживал связь со своими тетушками и кузинами и писал им письма и открытки.

Для всех то был довольно приятный семейный праздник, несмотря на то, что Йоко, к ужасу шотландцев, пыталась держать Джона на макробиотической диете. Но на обратном пути Леннон случайно завел арендованный семейный седан в канаву. Слепой как крот, водил он просто ужасно. К счастью, никто не получил серьезных травм, хотя Джону и Йоко наложили несколько швов, как и Кёко, а Джулиан до смерти перепугался.

А еще Йоко получила хлыстовую травму спины, и потому, когда Джон наконец добрался до Эбби-роуд, чтобы начать запись, за ним вошла ковыляющая спутница, а затем четверо носильщиков вкатили в студию кровать. Следом появились другие носильщики, с простынями и одеялами, заправили постель, и Йоко забралась в нее и прилегла на подушках, не желая пропустить ни минуты. «Это был не лучший способ записываться», — будет потом вспоминать Пол. Джордж Мартин тоже был не особо рад, но годы спустя он не раз будет рассказывать эту историю со смехом.

Если не считать этого небольшого сюрприза, запись последнего совместного альбома битлов, получившего подходящее название «Abbey Road», едва ли могла пройти более гладко. Джон опоздал и не участвовал в записи «Here Comes The Sun», одной из двух ярких песен Джорджа, а вот когда играли «Something», уже отличился. Песню Пола «Maxwell’s Silver Hammer» он счел слащавой и потому невзлюбил. А Пол, улучшив «Come Together» Джона своим потрясающим басовым риффом, гадал, не обвинят ли его коллегу в плагиате стихов — как потом и вышло[127]. Но то были будничные споры, рабочие вопросы, как всегда бывает на сессиях, и никаких серьезных поводов для ссор. Реальная проблема заключалась в том, что даже с песней Ринго «Octopus’s Garden» и творением Джона «I Want You (She’s So Heavy)», страстным блюзовым пеаном, посвященным Йоко, у Beatles не хватало песен, чтобы заполнить обе стороны 12-дюймовой грампластинки.

И тут Джордж Мартин вошел в свою стихию, устроил Джону и Полу мозговой штурм и велел достать из закромов памяти любые незавершенные песни, собрать их вместе и создать непрерывный двадцатиминутный отрезок. Пол принял вызов и быстро явил на свет «Golden Slumbers», «She Came In Through The Bathroom Window», «You Never Give Me Your Money» и «Carry That Weight». Джон за это время, с куда меньшим восторгом, откопал «Mean Mr. Mustard» и «Polythene Pam», на которых пел с нарочитым ливерпульским акцентом и использовал неподражаемые ливерпульские фразочки вроде: «You could say she was attractively built»[128].

«Это про мифическую ливерпульскую проститутку. Идет на охоту в килте и ботфортах. Ну, вся такая разодетая шлюха, — так он описал это мне, прежде чем мимоходом, и довольно несправедливо, облить грязью все попурри. — То были просто куски песен, про которые мы давно забыли, — и лучше бы никто про них и не вспоминал». Но без них не было бы пластинки.

В тот год, когда он разошелся с Синтией, Джон любил говорить, что они с Йоко живут на чемоданах. Да, какое-то время они точно были как цирк шапито, что курсировал от Кенвуда до Монтегю-сквер, пока наконец не остановился в доме Ринго, неподалеку от Кенвуда — ударник с семьей переехал в дом побольше в графстве Суррей. Впрочем, уже был почти готов Титтенхёрст-парк — поместье в Беркшире, которое Джон купил за 350 000 фунтов стерлингов, занятых у американских издателей в счет гонораров. Там уже можно было жить — тем, кого не напрягает неоконченная стройка. Наконец-то у них с Йоко был собственный дом. Джон рассчитывал, что сумеет обрести здесь уединение, в котором так нуждался, и да, строили его с размахом. Главный дом, возведенный еще в 1769 году, с более поздними пристройками в начале XIX века, элегантный, молочно-белый, стоял посреди частного парка площадью в семьдесят гектаров — с рощами, домиками и огромными, особо охраняемыми восточными деревьями. Если прежний дом Джона в поместье Сент-Джордж-Хилл, выстроенный в псевдотюдоровском стиле, был воплощением духа зажиточных предместий, то Титтенхёрст-парк являл собой настоящую, без подделок Англию периода Георгов и Регентства.

Эта тишь да благодать меньше чем в сорока милях от Лондона должна была идеально подойти эксцентричному миллионеру и его новой жене. Но несмотря на то, что большую часть двух следующих лет Джон и Йоко сносили стены, строили звукозаписывающую студию и выстилали весь дом белыми коврами, сотканными в Китае и купленными через универмаг Harrods, они так в нем и не осели. С двумя садовниками, экономкой и поваром, с двумя секретарями и