Непал. Винтажный роман - Александр Чумиков

Нас встречал… ни много, ни мало начальник полиции города – тоже Махендра. В Непале эта часть имени указывает на родовую принадлежность, так что Махендр, как и, например, Шакьев (вспоминаем Будду и Кумари), много. Но у каждого есть и вторая часть – собственное имя. Рядом с полицейским начальником стоял «наш» Махендра – невысокий смуглый брюнет с густыми блестящими волосами, хорошим русским языком, простыми и приятными манерами. Принимающая сторона повязала на шею москвичам «мала» – гирлянды из жёлтых цветов – и усадила в автомобили представительского класса, коих в Непале, прямо скажем, не слишком много.

Повезли в тот самый пятизвёздный отель, наличие которого я ставил под сомнение. Такой отель, а вернее, отели, ещё как существовали, просто строились они вдалеке от рабочих трасс и жилых кварталов, а в ряде случаев и вообще за пределами города. Внутри отеля всё выглядело… ну, как и положено пяти звёздам, включая открытый и закрытый бассейны, комфортные номера, хорошую связь и прочие удобства.

Организаторы объявили, что наше путешествие начнётся завтра утром, причём именно с трекинга в Everest Base Camp (EBC) – базовый лагерь Эвереста, а остальное потом. Характер остального мы пока не представляли, но оно вышло весьма впечатляющим, и повествование об этом впереди. А пока нам рекомендовали отдыхать. Уверен, что читатель помнит о том, как отдыхает русский путешественник в первый день прилёта в незнакомое место. Сергей и Женя попросили меня отвести их туда, где повеселее. В моей памяти хорошо закрепилось Hard Rock Cafe: в принципе, удар прикладом по голове несколько лет назад должен был отбить память от его посещения, но она почему-то, напротив, улучшилась. В «памятное» кафе и пошли. Стоит ли объяснять, что рано утром проснулись «не в форме». Длительный перелёт, сдвиг по времени, нагрузка на печень… Но удручённо-похмельному состоянию в ближайшие часы предстояло кардинально измениться.

Пад кры-ло-ом са-малё-о-ота

Читатель отчасти знаком с маршрутом в EBC – например, я описывал, как ходил по нему с любимой женщиной. Но во-первых, тогда мы не дошли до конца, а во-вторых, в том рассказе имелись пробелы или, скорее, умолчания. Так, говоря о перелёте из Катманду в Луклу, я пояснял, что информация подаётся в мягком, «женском» варианте. Теперь же настала очередь варианта жёсткого и «мужского».

Приступим. Что путешественники не улетят из Катманду в указанное в билете время – это почти гарантировано. Что не отправятся в указанный день – вполне возможно. Выходит, если мы взлетели после каких-то четырёх часов ожидания, то нам повезло. Шикарно поднимаемся над дымным малоэтажным Катманду; как и положено, захватывает дух от восторга. Летим по чистому небу, голова мгновенно выздоравливает, и приходит состояние благостной эйфории. Но буквально минут через пять появляются нестрашные маленькие облачка. Самолёт совсем чуть-чуть соприкасается с ними, а ещё – с невидимыми воздушными потоками, и… нас начинает конкретно колбасить. Да чего там, пустяки, полёт продолжится всего тридцать-сорок минут, не успеем поволноваться, – надеются вслух пессимистичные путешественники. Не волнуйтесь, успеете, – подсказывают сидящие рядом оптимисты.

Бортпроводница ползала на корточках в узком пространстве между рядами, а вернее, линиями сидений – на каждой линии пятнадцатиместного «лайнера» располагалось по семь-восемь пассажиров, – и, представьте себе, раздавала конфетки. Мы клали конфетки в рот, улыбались и старались делать храброе лицо. Но лица бледнели, а подступавшее состояние образно выразил Женя: «Ребята, мне кажется, что моё нёбо сейчас соединится с простатой…»

А потом самолёт влетел фактически внутрь ущелья, где справа и слева высились горы, а воздействие воздушных потоков стало значительно более интенсивным. Я закрывал глаза и считал про себя: один, два, десять, двадцать, сто… Ой-ё-ёй, сколько ж раз по сто содержится в отведённых на полёт минутах!

Число маленьких облачков увеличивалось, а потом появились скопления побольше. Самолёт уже не потряхивало, а реально кидало. Застегнуть привязные ремни никто не призывал – мы сами закрепили их давно и мёртво.

А что лётчики? Так вот они, в нескольких метрах, безо всяких дверей, перегородок и даже занавесок – молодые парень и девушка. Весело и спокойно переговариваются по-непальски между собой и лишь иногда с аэродромом. Судно управляется вручную, никакого автопилота!

Самолёт подбросило и опустило раз, два и три, потом четыре и пять. Лайнер сделал резкий кульбит и отвернул куда-то в сторону. Падаем, да? Нет, мы начали быстро, но, видимо, планомерно снижаться. Слава Будде, Брахме, Шиве и Вишну – это ведь их территория. Уклоняясь от облаков, самолёт совершает прыжки вправо-влево-вверх-вниз и наконец приземляется. Да, в буквальном смысле приземляется, поскольку садится на самую настоящую землю, а если ещё конкретнее – на бугристую земляную дорогу. Что ж получается, в Лукле, международном аэропорту имени отважных первопокорителей Эвереста Хиллари и Тенцинга, не могли сделать нормальную взлётную полосу? Ерунда какая-то. Но оказалось, что не ерунда. Оказалось, что мы прилетели… не в Луклу.

Уставшие бороться с облачностью и принявшие решение не рисковать, лётчики посадили самолёт на дорогу возле ближайшей деревни. Мы, пассажиры, искренне переживали «второе рождение» и считали себя чудом выжившими героями. Иные настроения испытывали жители селения, сразу прибежавшие, чтобы… Нет-нет, не спасать предполагаемых раненых и погибших, а помочь перенести наши рюкзаки до лоджий, которых здесь, как и в любом непальском посёлке, насчитывалось достаточно, и на этом заработать. «Героическая посадка» и для лётчиков, и для крестьян была обычным делом.

– Сколько осталось лететь до Луклы?

– Говорят, минут пятнадцать.

– Уф, слава богу!

– Да, только б не было облаков.

– Так если будут облака, они и не полетят.

– Что ж, будем сидеть в этой деревне?

– Будем сидеть…

И мы сутки сидели в деревне. За случившейся встряской все похмельные ощущения напрочь исчезли, да и перед полётом мы зареклись принимать спиртное на маршруте. Но ведь человек своему слову хозяин: хочет – слово дал, хочет – назад взял. Плюс такой экстрим! Мы достали припасённую, естественно, на крайний случай бутылку виски и, как писал в самой короткой главе повести «Москва – Петушки» Венедикт Ерофеев, «немедленно выпили».

Через сутки самолёт вновь загрузился и взлетел, провожаемый довольными жителями – наши доллары оказались для них явно не лишними. Небо сияло солнечной чистотой, самолёт шатало лишь слегка, и сказанное про пятнадцать минут оказалось правдой. Тем не менее впереди нас ждал абсолютно предсказуемый сюрприз, известный всем, кто летал в Луклу хотя бы раз. Но мы-то, новички, были не в курсе дела! В общем, когда «ползающая» стюардесса объявила скорую посадку, самолёт начал… набирать высоту.

– Что он делает?

– Может, горючее хочет сжечь, чтобы облегчить вес?

– Какое горючее? Что ты несёшь – его в этом самолёте с чайник!

– Лукла не принимает, летим обратно?