Непал. Винтажный роман - Александр Чумиков

– Ладно, давай local, – сказали мы вместе с беспокойными корейцами и вежливыми американцами, поскольку те и другие готовы были пить к этому моменту всё что угодно.

Русский человек – широкий человек. И мы постепенно вовлекли в празднование Жениного дня рождения всех находившихся в кают-кампании. А кто не хотел? С теми поступили согласно поговорке: «Не можешь – научим. Не хочешь – заставим!» В разгар пира, переходящего в братание, раздалось неожиданно-ожидаемое: «А ну спробуйте нашей самогоночки!» И вслед за стеклянным штофом с аппетитно плавающим перчиком внутри на столе появился тот самый «наркотик» из анекдота. Вкусно пахнущий. С желтоватой корочкой и розовыми прожилочками. Это подтянулись «узнаваемые». Хотя к полуночи одинаково узнаваемыми стали все участники стихийного торжества…

I didn’t climb Mt. Everest

Дингбоче – пьяный ты или трезвый, усталый или отдохнувший – лучшее место, откуда можно наблюдать Ама-Даблам. Немного не дотягивающая до семитысячника, эта вершина вместе с Мачапучаре возглавляет перечень самых красивых гор Непала. Больше в Дингбоче смотреть не на что, да и незачем: любуйся Ама-Дабламом.

Это не Александр Городницкий, это народное – вернее, наше, внутригрупповое творчество. От чувств, от впечатлений потянуло на стихосложение. В общем, Ама-Даблам чего описывать? Его надо видеть. Хотя бы видеть.

На долгом и нудном пути после Дингбоче и вправду схватила за горло и за мозг горняшка – горная болезнь, гипоксия, недостаток кислорода. В Лобуче, на высоте около пяти тысяч метров, мы принимали таблетки: вовсе не с похмелья – оно давно улетучилось, а чтобы избавиться от щемящей головной боли и немного поспать обычным человеческим сном…

Так что означает фраза «I didn’t climb Mt. Everest»?

Именно такая надпись значится на сертификате, который вручают тому, кто… не покорил Эверест. Не провёл ни одной ночи в EBC. Не прокладывал маршрут по леднику Кхумбу. Не забирался в «зону смерти». Не рисковал жизнью. Тем не менее сертификат-то очень почётный. Этот лист бумаги я бережно храню и горжусь тем, что у меня их целых три, а один даже повесил на стену в московской квартире. Потому что свидетельствующая о неподвиге бумага заставляет даже обычного человека верить в себя, сильного и волевого, и в то, что следующие восхождения – пусть и не на высочайшую вершину мира и вообще не в горах – обязательно состоятся.

Хотите полный текст? Извольте!

«I did not climb Mt. Everest… but stepped it base camp cordially».

И дальше:

«Mr. N had a once-in-a-lifetime experience of stepping on the Everest Base Camp and Kalapathar».

Раз в жизни… Читатель уже знает людей, которые покоряли Эверест неоднократно, но таких единицы. 99 процентов граждан мира никогда не увидят Мать – Богиню Мира вживую и со столь близкого расстояния, для большинства оставшихся в подавляющем меньшинстве счастливчиков это произойдёт действительно once-in-a-lifetime. Так что смотришь на памятную бумагу, читаешь в сотый раз «I did not climb Mt. Everest», и скупая мужская слеза…

Классно, да? Но только вот какая штука: из базового лагеря Эвереста вершина… не видна. Что, серьёзно? Вполне: её загораживает стена слабовыраженного по формам семитысячника Нупцзе. Зачем же тогда идти в EBC? А вот зачем. Слушайте.

Итак, приём таблеток «от головы» в Лобуче, где до цифры пять тысяч не хватает лишь 70 метров. И переход на 5200, в Горак Шеп – последний стационарный лагерь на пути к Эвересту. «Gorak Shep» на шерпском языке означает «Мёртвый Ворон». С «мёртвым» правильно: лагерь и небольшая деревня шерпов расположены на берегу замёрзшего дна озера, покрытого песком. С другой стороны, «ворон» живёт полной жизнью и даже претендует на звание самого высокогорного постоянного селения в мире с самой такой же гостиницей. В общем, заходите, если что.

Организаторы трекингов поступают, на первый взгляд, не очень рационально: пришедшим в Горак Шеп путешественникам они дают порядка двух часов отдыха, а потом ведут в EBC. Но объяснение этому есть. Как бы ты паршиво себя ни ощущал на предыдущей стоянке, но к моменту прихода в «самый высокогорный» всё-таки «расходишься» и, посидев полчаса, чувствуешь какой-то запас сил. Но если тебе дать передых с ночёвкой, то утром… можешь и не встать. Не то чтобы совсем не встать, но не подняться для выхода вверх – будь то EBC или что угодно.

Ну, мы и пошли в тот же день, что достигли Горак Шеп: на силе, на воле, на «расхоженности» – понимайте как хотите. С целью увидеть святая святых – место, откуда сверхчеловеки стартуют на сверхвосхождения. Увидеть и понять: там ничего нет…

Первого октября, когда мы пришли в лагерь, там не было даже палаток – не сезон для восхождений. Лежали два остова испорченных или упавших вертолетов, и всё… Так зачем? Ну, я же сказал: «святая святых». Once-in-a-lifetime.

С нами отправился сирдар и не пошли двое сопровождающих – специальных людей, назначенных Махендрой. Они не были альпинистами, а касательно посещения EBC – предполагаю, что оказались они здесь впервые. Для чего же их приставили? Для того чтобы «решать вопросы» на маршруте, что они успешно делали. Но в Горак Шеп «специальные» откровенно сломались, и в EBC мы ходили без зоркой опеки.

Если же говорить о суперинтересном событии за пределами лагеря Богини – Матери Мира, то это подъём на упомянутую в сертификате обзорную вершину Калапатар. Да, утром тебя ломает не по-детски. Специальные люди по-прежнему в лёжку, да и мы не намного лучше. Но собираем остатки воли в комок и карабкаемся по склону ещё 300 метров вверх, чтобы… Чтобы опять ничего не увидеть, если придут облака. Три моих подъёма сюда в разные годы разложились «по совести»: один – в тумане, второй – с очертаниями гор, но третий… – вот этот раз был счастливым третьим! Мы оказались на площадке 5545, откуда видно всё: глыбу Эвереста; пик Нупцзе – семитысячника, который в результате «обмана зрения» смотрится выше Джомолунгмы, и, напротив, уменьшенную тем же эффектом «верхушечку» той самой драматической Лхозце. За нашей спиной, совсем близко – семитысячный Пумори, справа вдали – Ама-Даблам.