Очерки по истории Смуты в Московском государстве XVI— XVII вв. Опыт изучения общественного строя и сословных отношений в Смутное время - Сергей Федорович Платонов

ему «прислать» своего Вора к царю Василию, а самому удалиться на родину со всеми его земляками. Эта грамота бояр служила как бы ответом на обращение к боярам самого Рожинского, пославшего им торжественное воззвание весной 1608 года; она показывает, что московские власти придавали серьезное значение ссылке на заключенный в Москве договор. Но Рожинский, разумеется, не придал этой ссылке никакого значения и продолжал дело Вора. Одновременно с вопросом о содействии со стороны короля Сигизмунда возник в Москве вопрос и о шведской помощи. Было уже упомянуто, что в 1606–1607 годах король Карл IX предлагал царю Василию свою помощь и что царь Василий отклонял ее даже с некоторым высокомерием, «похваляя» шведского короля в том, что он его царскому величеству «доброхотает» и его царской «любви к себе ищет». Теперь, в тяжелые дни поражений и московской осады, летом 1608 года, пришел черед самому царю Василию «искать себе любви» шведского короля. Он послал в Новгород Великий своего племянника князя М. В. Скопина-Шуйского с наказом собрать там ратных людей с городов от Немецкой украйны и «послати в немцы нанимать немецких людей на помочь». В такую деликатную формулу облекли московские люди свое обращение в Швецию за союзом и вспомогательными войсками[132].

Итак, ни Тушино, ни Москва не нашли в себе сил для одоления врага. Царь Василий и Тушинский вор осуждены были проводить долгие дни в близком соседстве, боясь друг друга и выжидая, пока какая-либо комбинация общественных элементов и политических сил далеко в стороне от Москвы и Тушина приведет их борьбу к определенному и решительному исходу.

VI

Перенесение военных операций в северные области государства; район распространения Смуты. Смута в Пскове и его пригородах. Смута в инородческом Понизовье. Борьба Москвы и Тушина в северных частях Замосковья; особенности общественного строя этих мест. Отношение тушинцев к замосковному населению. Восстание против Вора замосковных и поморских городов и опорные пункты этого восстания

Перенесение военных операций на север и северо-восток от Москвы и обращение к иноземному вмешательству были новым осложнением Смуты и повели к полному разрушению государственного порядка. С того времени как Шуйский оказался не в силах отбить Вора от Москвы и войско его, покинув своего государя в московской осаде, разошлось «по домам» охранять свои очаги, Смута быстро охватила весь московский центр, перешла за Волгу, передала Вору Псков и новгородские места и вспыхнула новым пламенем в инородческом Понизовье. Одно Поморье от Великого Устюга да отчасти города от Литовской украйны остались верны Москве, а то «грады все Московского государства от Москвы отступиша», по словам летописца. Надобно заметить, что не везде отпадение городов и волостей от Москвы бывало последствием тушинского завоевания; местами, именно на окраинах, Смута возникала сама собой, и тушинцы приходили «на готовое селение диаволи мечты». Движение Сапеги и Лисовского в обход Москвы передало во власть Тушина все Замосковье, за исключением немногих укрепленных пунктов. Обложив Троицкий монастырь, тушинцы стали свободно распоряжаться на том пути, который прикрывать должны были твердыни знаменитого монастыря. Переяславль-Залесский, Ростов, Ярославль, Вологда, даже Тотьма – все города, лежавшие на большой дороге от Москвы к Белому морю, целовали крест Вору. За ними последовали Кострома и Галич с уездами. Из-под Троицкого монастыря Лисовский легко подчинил Тушину все пространство между Клязьмой и Волгой, от Владимира до Балахны и Кинешмы. Тушинские отряды пошли затем от Дмитрова и Ростова к Угличу и Кашину и далее по дорогам к Финскому заливу на немецкий рубеж. К Новгороду из Тушина был послан с войсками Кернозицкий. В Пскове же и его области междоусобие открылось гораздо ранее появления тушинских отрядов, и Псков сам призвал «воровского воеводу Федьку Плещеева». Также самостоятельно поднялись «многие понизовые люди, мордва и черемиса»; они действовали на пространстве от р. Суры до р. Вятки и даже ходили осаждать Нижний, как в 1606 году, и уже здесь к ним присоединился тушинский воевода князь Семен Вяземский с «литовскими людьми»[133].

Так велик был район, вновь захваченный Смутой в 1608–1609 годах. Как в 1606 году, когда общественное волнение открылось разом во многих пунктах, так и в 1608 году Смута в разных местностях имела различный характер, а в зависимости от местных условий и успех Вора далеко не везде был одинаков. Вор более или менее прочно овладел теми местами, которые были вблизи главных его станов под Тушином и Троицей. Столь же прочно держалась сторона Вора в псковских местах. С переменным успехом шла борьба Тушина и Москвы во Владимиро-Суздальском крае, и совершенно безуспешны были усилия тушинцев удержать в повиновении заволжские места от Ярославля до Белоозера и Устюга. Сведения, собранные в первой части этой книги об общественных особенностях названных областей, помогут открыть настоящий характер происходившего в областях движения и объяснят нам его причины и исход.

Всего сложнее и запутаннее представляются общественные отношения изучаемого периода в Пскове. Местные летописцы начинают псковскую смуту с конца 1606 или начала 1607 года. Во время своей борьбы с Болотниковым Шуйский прислал в Псков «прошать денег с гостей» в заем, «кто сколько порадеет царю Василью». Псковские гости сумели, однако, из добровольного займа сделать принудительный сбор и стали собирать деньги «со всего Пскова с больших и с меньших и со вдовиц по роскладу». Это возбудило со стороны мелких людей неудовольствие и споры. Против гостей говорили «в правде» многие люди «о градском житии и строении и за бедных сирот». Однако деньги, всего 900 руб., были собраны и посланы в Москву, а повезли их именно те, кто говорил против гостей и против «росклада» на вдовиц и сирот. Вслед же уехавшим с казной пяти псковичам гости послали донос, «отписали за ними отписку», давая знать царю, что «мы тебе, гости псковские, радеем, а сии пять человек тебе, государю, добра не хотят и мелкие люди казны тебе не дали». В Москве доносу дали веру и едва не казнили псковичей: их «от казни отпрошали до обыску» псковские стрельцы, бывшие на службе в Москве «против воровского страху». Когда дело раскрылось и донос стал известен в Пскове, то на доносчиков восстали «всем Псковом» и заставили псковского воеводу П. Н. Шереметева засадить в тюрьму семь человек гостей. «И с тех мест, – говорит летописец, – развращение бысть велие во Пскове, большие на меньших, меньшие на больших, и тако бысть к погибели всем». Воевода Шереметев, поставленный между раздраженной толпой и влиятельными гостями, взял, кажется, сторону последних, выследил до 70 вожаков «мелких людей» и послал о них донесение в