Гражданская война и интервенция в России - Василий Васильевич Галин

усилит большевиков, и «только смерть от голода миллионов людей в коммунистической России убедит трудящиеся массы Европы и Америки в том, что эксперименту России не следует следовать; скорее, его следует избегать любой ценой. Уничтожить коммунистическую попытку несправедливой войной, даже если бы это было возможно, означало бы гибель для западной цивилизации»[1969].

При этом, одновременно Нитти призывал снять блокаду с Германии, поскольку она «неизбежно привела бы спартакизму от Урала до Рейна с его неизбежным следствием в виде огромной красной армии, пытающейся пересечь Рейн». Кроме этого, отмечал Нитти, «я сомневаюсь, что общественное мнение позволит нам намеренно морить Германию голодом…, я очень сомневаюсь, что общественное мнение потерпело бы преднамеренное осуждение миллионов женщин и детей на смерть от голода»[1970].

Установлением блокады вокруг России, «союзники» превращали в заложников поголовно все ее население, от мала до велика, вынуждая его нести коллективную ответственность. «Наша блокада, — указывал на этот факт Ллойд Джордж, на Парижской конференции союзников, — ведет не столько к убийству большевиков, сколько простого населения»[1971]. Лорд Асквит, выступавший против блокады, в этой связи утверждал, что необходимо: «Либо оказывать России помощь в полной мере, либо предоставить ее собственным силам»[1972]. В противном случае интервенция и блокада ведут не к свержению большевизма, а к непримиримой войне за хлеб, страданиям и гибели мирного населения.

Этот факт подтверждал в марте 1919 г. в своем сообщении американскому президенту его посланник в России Буллит: «Россия сегодня находится в состоянии острого экономического кризиса, — основная причина этого кризиса заключается в блокаде и разрушении транспорта из-за продолжающейся гражданской войны… Вследствие этого, каждый мужчина, женщина и ребенок в Москве и Петрограде обречены на медленную смерть от голода»[1973].

Смертная казнь

Нет законодательства, которое бы не давало права правительству приостанавливать течение закона, когда государственный организм потрясен до корней, которое не давало бы права правительству приостанавливать все нормы права. Правительство не колеблясь, противопоставит насилию силу.

П. Столыпин

Подчеркивая кровожадность большевиков, Мельгунов обращал внимание на тот факт, что «за 1918–1919 гг…, по признанию самого Лациса…, более 2,5 тысячи расстреляно не за «буржуазность», даже не за «контрреволюцию», а за обычные преступления (632 преступления по должности, 217–спекуляция, 1204–уголовные деяния). Этим самым признается, что большевики ввели смертную казнь уже не в качестве борьбы с буржуазией, как определенным классом, а как общую меру наказания, которая ни в одном мало-мальски культурном государстве не применяется в таких случаях»[1974].

Францию Мельгунов очевидно относил к некультурным странам, поскольку там в 1914 г., когда немцы подошли к Парижу, было введено осадное положение. Только в одной столице, в глубоких рвах Венсенского форта за несколько дней были расстреляны сотни воров, хулиганов и прочих элементов, особо опасных в военное время[1975]. Американцы также наверно страдали от бескультурья. В 1906 г. из-за грабежей, начавшихся во время землетрясения в Сан-Франциско, войскам был отдан приказ стрелять на поражение. Силами правопорядка всего за месяц было убито более 500 человек, при общем количестве жертв землетрясения около 3000 человек.

Что уж говорить о Керенском, который на Московском совещании провозглашал смертная казнь в тылу «мера — очень мучительная. И пусть никто не отважится создавать нам неудобства в этом деле своими необусловленными требованиями. Этого мы не допустим. Мы лишь скажем: «Если все разрушения, малодушие и трусость, предательские убийства, нападения на мирных жителей, поджоги, грабежи — все это будет продолжаться, несмотря на наши предупреждения, правительство будет бороться с этим ныне предложенными мерами»[1976].

Деникин, по-видимому, так же был далек культуры. Ведь в декабре 1919 г. генерал хоть и запоздало, но изложил свой политический курс в «наказе», включающем такие положения: «Суровыми мерами за бунт, руководство анархическими течениями, спекуляцию, грабеж, взяточничество, дезертирство и прочие смертные грехи — не пугать только, а осуществлять их… Смертная казнь — наиболее соответственное наказание… Местный служилый элемент за уклонение от политики центральной власти, за насилия, самоуправство, сведение счетов с населением, равно как и за бездеятельность — не только отрешать, но и карать»[1977].

«Смертная казнь есть, конечно, варварство, излишняя, недостигающая цели жестокость, в условиях устойчивого государственного строя, когда государственный аппарат регулярно функционирует и когда преступника в девяти случаях из десяти может постигнуть законная кара», однако, в условиях хаоса и радикализма гражданской войны общая закономерность меняется, отмечал меньшевик Мартынов, тогда «отказ от смертной казни равносилен провозглашению почти полной безнаказанности тяжких и опасных для государства преступлений»[1978].

В подтверждения своих выводов Мартынов приводил свое свидетельство «жестокой сцены: у мирных обывателей вырвался вздох облегчения, когда «чекист» на их глазах застрелил убежавшего с допроса участника банды, накануне убившей у нас ни в чем не повинную девушку. Не жестокость, а инстинкт общественного самосохранения вызвал у мирной толпы вздох облегчения при виде расстрела бандита…»[1979].

Тюрьмы

Большевистская «система властвования» основанная на арестах отмечает «деспотию».

С. Мельгунов[1980]

Сколько же было заключенных? — На конец 1918 г. в Советской России, по сведениям ВЧК, во всех местах заключения находилось чуть больше 42 тыс. человек. К концу июля 1919 г. было подвергнуто заключению 87 тыс. человек, из них 35 тыс. в тюрьмах и 9,5 тыс. в лагерях[1981]. По официальным данным в 1920-х гг. среднегодовая численность всех заключенных, уголовных и политических, во всех тюрьмах и лагерях Советской России не превышала 150 тыс. человек, т. е. менее 0,1 % населения[1982].

Для сравнения к концу 1918 г. в 78 тюрьмах только одной «белой» Сибири находилось около 75 тыс. человек[1983]. Кроме этого в 45 концлагерях, находившихся в ведении колчаковского правительства, от Урала до Приморья, по данным Штаба Сибирской армии всего за полгода оказалось почти 600 тыс. человек[1984], из них более 520 тыс. использовалось в качестве рабской рабочей силы[1985]. На Белом Севере России, всего за два года, через тюрьмы и концлагеря прошло почти 15 % населения региона[1986]. В Белой Сибири сначала комучевцы, а затем колчаковцы, устанавливая «народоправство», посадили менее чем за год правления в тюрьмы и концлагеря почти 7 % населения подвластных им территорий[1987].

Для сравнения в начале XXI в., в мирное время в демократической России, как и у лидера демократического мира — Соединенных Штатов, в тюрьмах сидело 0,6–0,8 % населения. Что касается начала 20-х годов ХХ в., то тогда в белофинских тюрьмах, уже после окончания гражданской войны, сидело почти 3 % населения страны[1988].