Красная Луна - Ким Стэнли Робинсон

«Ага, – подумал Фред, – добро пожаловать в мир материнства».

– Гиббоны прекрасны, – сказал он. – И с ней все будет хорошо.

– Возможно. Возможно.

И тут Ци разрыдалась.

– Ничего, ничего, – приговаривал Фред, смахивая волосы с ее лба. Им обеим нужно помыться, да и кровать стоит прибрать. Он подошел к раковине и намочил еще несколько полотенец. – С ней все будет хорошо.

* * *

Фред вымыл их, как сумел, и дал Ци обезболивающее, которое нашел в аптечке. Она проглотила таблетку и выпила три чашки воды. Фред прилег на другой кровати, и вскоре все трое уснули.

Проснулся он, когда захотел в туалет, и пошел в маленькую ванную. Оттуда он услышал отчаянный крик Ци:

– Фред! Где ты?

Он бросился к ней с колотящимся сердцем.

– Что такое? – воскликнул он, решив, что случилось что-то с ребенком.

– Ах, вот ты где, – сказала Ци, поворачиваясь. – Я думала, ты ушел!

– Нет, – удивился он.

Ци схватила его за руку.

– Ты останешься со мной?

– Конечно.

– Хорошо. – Она судорожно вздохнула. – Потому что ты мне нужен.

Завернутая в полотенце девочка лежала на коленях у Ци. Она проснулась, Ци взяла ее, и девочка стала сосать молоко, как котенок – с закрытыми глазами и ритмично.

– Молоко идет? – спросила Ци.

– Ты меня спрашиваешь? А что ты чувствуешь?

– Не знаю. Мне кажется, ничего не выходит.

– Должно. Послушай, после того как она оторвется от тебя, ты увидишь на соске капельку молока.

– Хорошо.

Ци поморщилась, когда малышка ее укусила.

– Это больно?

– Немного. Вообще-то, после всего пережитого остальное уже вряд ли покажется болью.

– Говорят, ты все забудешь.

– Надеюсь.

Ребенок пописал и покакал в полотенце, и Фред понял, что нужно нарезать полотенца в качестве подгузников. Наверное, для этой цели можно постирать окровавленные полотенца. Она стал размышлять над тем, какой формы должны быть подгузники. Видимо, треугольными или в форме буквы Х. Первый стул у малышки был черным и смолянистым, и Фред забеспокоился, все ли с ней в порядке. Она прожила странные десять месяцев. И весьма вероятно, возникнут проблемы. Но они могут проявиться не сразу. А выглядела она и впрямь странно, как детеныш примата, которых Фред видел в зоопарке.

Так ведь они и есть приматы. Дальняя родня, с очевидным семейным сходством, в особенности у новорожденных. Но все-таки девочка не была похожа на приматов, Фреда обманули ее размеры и красная кожа. А формой рта она даже была похожа на Ци. С ней все будет хорошо. Будем надеяться. Все равно этого не узнать, так какой смысл беспокоиться? Но он одернул себя. Отложить беспокойство на потом – негодный совет. И когда даешь его людям, они плохо его принимают. Теперь Фред это понял. И даже понял почему.

– Как ты ее назовешь? – спросил Фред.

– Не знаю.

– А как насчет… ну… ты собираешься… в смысле… Как насчет ее отца?

– Я не хочу об этом говорить.

Фред наблюдал за ней некоторое время.

– Уверена?

– Уверена. Это была ошибка.

– Ну…

– Это была ошибка!

– Ладно.

Пока малышка спала на груди у Ци, они слушали радио. Кризис по-прежнему продолжался. Сначала это показалось странным, но потом они поняли, что прошло меньше суток. В США Конгресс закончил национализацию основных банков, рынки находились в свободном падении. Пришлось ввести валютное регулирование, чтобы предотвратить бегство из доллара в другие валюты или криптовалюты.

Демонстранты и некоторые законодатели требовали ввести всеобщий базовый доход, гарантированное медицинское обслуживание, бесплатное образование, право на труд, а также прогрессивное налогообложение как на доходы, так и на имущество. Поддерживающие эти требования люди стояли на улицах, а их оппоненты называли это катастрофой и мятежом безответственной части граждан. Пресса не успевала реагировать на события. Но все-таки вооруженных столкновений почти не было. Люди заполонили улицы, но в основном либо радовались возвращению демократии, либо протестовали против нее. Тяжело стрелять по такой толпе.

В фундаментальном смысле то же самое происходило и в Китае. Армия и спецслужбы до сих пор не вмешивались, стояли на позициях, но ничего не предпринимали. Похоже, решили применить ту же тактику, что и в Гонконге – выждать, пока люди устанут и разойдутся по домам. Больше никакого тридцать пятого мая. Что из этого выйдет – сложно сказать. Но многие люди уже покидали Пекин.

Недавно на каждом экране страны появился новый манифест – буря, снова устроенная ботом из «Золотого щита». Он использовал устаревший язык, напоминающий Мао Цзэдуна и Сунь Ятсена, или даже Конфуция и Лао-цзы, и прежний список реформ превратился в Семь Великих Реформ: возврат гарантированной чашки с рисом, законы по защите окружающей среды, реформа системы хукоу, прекращение работы «Золотого щита», полное равенство для женщин, уничтожение неравенства доходов, возвращение партии народу.

– Это интересно, – сказала Ци.

Некоторые требования, объяснила она Фреду, поддержит городская молодежь, некоторые – сельские жители, некоторые – рабочие-мигранты, а другие – интеллигенция и процветающие бизнесмены. И горожане, и крестьяне, и мигранты – все чего-то хотят от партии, но никто вне ее не убежден, что она будет стараться для их блага. Кое-кто говорил, что председатель Си Цзиньпин храбро пытался выровнять курс корабля, но затем возникла схватка за его место, слишком серьезная коррупция, слишком расползлась бюрократия, слишком мало действий на пользу народу. Китайский народ сыт этим по горло, нужны перемены. А в Китае есть старинная традиция выходить на улицы и сбрасывать власть – этой традиции уже три тысячи лет. Молодежь, никогда не видевшая революцию, жаждет ее. Это тоже часть «китайской мечты», объяснила Ци.

Фред покачал головой.

– Звучит ужасно.

– О чем это ты? Звучит великолепно.

– Этого можно хотеть, когда никогда не видел, но стоит только увидеть, как сразу расхочешь.

– Революцию?

– Хаос и беспорядки.

– Но прежний порядок был плох. Порядок был беспорядком. Подумай о смене династии в мировом масштабе. Старый мировой порядок все испортил, так что происходящее – неизбежность. А после мы выкрутимся из этих проблем, и возникнет новый порядок.

Фред пожал плечами, глядя на изображение в ее браслете – Национальную аллею в Вашингтоне, заполненную миллионами. Вдохновляюще? Пугающе? Он не мог разобраться.

– Есть хочу, – заявила Ци. – Сколько здесь еды?