Тени заезжего балагана - Дарья Кочерова

танцующие в глазах Уми Хаяси, это позабытое чувство накатило с новой силой. А она всё смотрела и смотрела на него, ожидая ответа, и Горо с трудом кивнул: побоялся, что дрожь в голосе выдаст его с головой…

«Ты не хуже меня понимаешь, как важен для колдуна хороший наставник, – припомнил Горо недавние слова каннуси Дзиэна, произнесённые, когда они остались один на один. – Насколько я могу судить, кроме тебя в окружении Уми нет никого, кто мог бы претендовать на эту роль».

«А как же вы?» – воскликнул Горо.

«Моё время уже прошло, – тихонько усмехнулся Дзиэн. – А вот ты ещё достаточно молод и полон сил…»

Вот только, с горечью подумал тогда Горо, обучение колдовству нельзя завершить ни за неделю, ни за месяц. Уми Хаяси могут потребоваться годы, чтобы познать силу и научиться управлять ею. Но у них попросту нет столько времени. Люди, жившие с Горо бок о бок в Сёбара, умерли, попав под воздействие его проклятия, – и никто не сумел помочь им. Он не желал для Уми такой же судьбы. Когда всё закончится, Горо отправится к Ямамбе, а Уми останется в Ганрю – быть может, к тому времени найдётся человек, который сумеет помочь ей. И он наверняка окажется лучше проклятого монаха.

Горо так ничего и не ответил Дзиэну. Не сумел собраться с духом и признаться, что проклят и не имеет права отнимать ещё чью-то жизнь, когда на его руках и без того столько крови ни в чём не повинных людей…

Дух тем временем нетерпеливо притоптывал лапой, переводя полный раздражения взгляд то на Уми, всё ещё разглядывающую себя в зеркале, то на Горо, которому стоило немалого труда смотреть куда угодно, лишь бы не на свою спутницу.

– Ну что, может, хватит с вас? – не выдержал ёкай. Он подскочил было к Уми и подпрыгнул, желая вырвать из её рук зеркало, но девушка оказалась проворнее. Она отступила на пару шагов и прижала зеркало к себе. Прекрасное свечение в её глазах угасло не до конца, вспыхивая то и дело, словно грани тёмного минерала, на которых плясали солнечные лучи.

– Эй, мы так не договаривались! – Ёкай ощерил острые зубки. – Отдавай зеркало!

Он снова двинулся на Уми, но между ним и вожделенной добычей вырос Горо.

– Не торопись так, – начал он. – Расскажи прежде, для чего тебе это зеркало и как ты о нём узнал. Только не говори, что эта вещица принадлежит тебе, – ни за что не поверю, что тебе под силу с ней управиться.

Видя, что мимо Горо ему никак не пройти, дух сплюнул себе под ноги и, не обращая внимания на гневное шипение Уми, процедил:

– Ты прав, вонючий монах, это не моё зеркало, и моим оно никогда не было – слишком большая честь для простого ёкая вроде меня владеть Кёсин, зерцалом истины!

Обидные слова духа нисколько не задели Горо. За несколько лет жизни в миру он и не такого о себе наслушался.

Пока дух не ляпнул ещё чего-нибудь неприятного, в разговор поспешила вмешаться Уми.

– Значит, это зеркало показывает истинное лицо того, кто смотрится в него?

– Да, хотя сам я ни за что не решился бы заглянуть в него, – с неохотой протянул ёкай, не сводя жадного взгляда с зеркала, которое Уми всё ещё держала в руках. – Я служу роду Содзёбо, и господин велел мне разыскать и принести Кёсин. Долгие годы оно находилось среди людей: один из князей давно угасшего рода подарил зеркало кому-то из ваших правителей. Теперь настало время вернуть его.

– Ничего не понимаю, – нахмурилась Уми. – Сначала ты говорил, что это зеркало было даровано людям, а теперь требуешь его назад?

– Я понимаю ваше недоумение, молодая госпожа Хаяси, – поспешил объяснить Горо. – Но духи считают, что любая вещь, сделанная руками их мастеров, не может принадлежать людям. Видимо, до этого дня ёкаям не требовалось Кёсин, и оно находилось среди людей, но теперь духи о нём вспомнили и пожелали вернуть. А поскольку из княжеских родов ёкаев в живых остались лишь потомки Содзёбо, они могут без зазрения совести заявить свои права на зеркало.

С этими словами Горо показал Уми витиеватую подпись мастера-ёкая, которую девушка разглядывала с нескрываемым изумлением – должно быть, до того она вообще её не замечала.

– Раз эта вещица сделана ёкаем, как она могла оказаться у дядюшки? – Уми озадаченно потёрла лоб. – Он никогда не видел духов и не был связан с ними, я бы точно знала об этом! Так откуда?..

Этого Горо не знал. И он не был уверен, что теперь, после смерти градоправителя, кому-нибудь удастся отыскать разгадку этой тайны.

– Зачем оно понадобилось твоему господину? – продолжала допытываться Уми. Она всё ещё держала зеркало в руках, и духа это, похоже, начинало злить. Его и без того тонкий голосок сорвался на противный писк, когда он заговорил:

– Зачем-зачем… Будто бы господин будет обсуждать со мной свои намерения! Долго ты ещё будешь разглагольствовать, женщина? Отдавай Кёсин, или я заберу его силой!

И ёкай ощерился на Уми, будто бы и впрямь намеревался привести свою угрозу в исполнение.

Но Горо не дал ему и шагу ступить в сторону девушки. Посохом он преградил духу путь, и кольца на навершии предупреждающе звякнули.

Дух перевёл на него полный злобы взгляд.

– Угрожать мне вздумал, вонючий монах? Я в своём праве, так что или уболтай свою женщину отдать мне зеркало, или пусть прощается со своими хорошенькими пальчиками!

Должно быть, этот ёкай плохо знал монашеские обычаи, раз заявил такое. Или же он намеренно хотел побольнее задеть Горо. Как бы то ни было, поддаваться на очевидную провокацию духа он не собирался. Лишь присел на корточки, чтобы их с духом лица оказались примерно на одном уровне, и постарался придать своему тону как можно больше убедительности:

– Мы отдадим тебе это зеркало, но не сейчас.

– Так я и знал: вам, людям, нет веры! – скривился дух. – Сначала «мы просто посмотрим», а теперь вон как запели!

Горо ощутил, как течение ки духа начало меняться. До того спокойное, как сонные воды Ито, теперь его будто растревожили порывы штормового ветра.

Пока ёкай не натворил глупостей, Горо поспешил успокоить его:

– Я клянусь именем Владыки Сэйрю, что уже сегодня к часу Крысы ты сможешь забрать Кёсин и отнести его своему господину. Но до того я прошу одолжить его нам.

Решение это родилось спонтанно. Как бы зеркало ни внушало Горо подспудного страха, оно могло ещё пригодиться – особенно этим вечером,