И меркнет свет - Кейти Роуз Пул

Толпа успокоилась, когда речь Хассана подошла к завершению. Мгновение он стоял, охваченный молчанием, не понимая, разразится ли сейчас мятеж или его насильно лишит трона собственная мать.

А потом из первых рядов толпы раздался один радостный крик.

Потом к нему присоединился другой. А потом еще один. Вскоре уже все собравшиеся аплодировали и кричали, подбрасывая вверх цветастые шарфы и конфетти.

Барабанная дробь, звон колокольчиков и вой рогов сопровождали королевскую процессию, пока она шла по тронному залу и вниз по лестнице. Музыканты, танцоры и факиры шли по проходу, и собравшиеся столпились вокруг них.

Хассан позволил празднику на мгновение охватить его и затем повернулся и спустился. Он остановился, когда увидел, что мать стоит за троном с серьезным выражением лица.

Они долгое мгновение смотрели друг на друга.

– Должна сказать, этого я не ожидала, – наконец произнесла она. – Но, наверное, должна была бы.

Хассан ничего не ответил, просто ждал ее одобрения или ярости.

– Дворяне разозлятся, – сказала она. На ее лице грозила появиться улыбка.

– Я с ними справлюсь, – заверил ее Хассан.

Она оглядела его:

– Знаешь, я тоже так думаю.

Он улыбнулся ей, накрытый волной благодарности.

Она кивнула в сторону ступеней, ведущих вниз с помоста:

– Давай. Тебя ждет королевская процессия.

Бросив на нее последний взгляд, Хассан спустился по ступеням и присоединился к Кхепри, ее братьям и Зарин, которые совсем не соответствовали королевскому окружению. И вместе они вышли к народу: солдаты, алхимик и последний король Херата.

На омытых морем утесах над городом милости Эфира встала на колени перед гробницей Наварро и дала клятву.

«Бледная Рука больше не заберет ни одной жизни», – склонив голову, поклялась она.

Джуд стоял на коленях рядом с ней, осторожно держа в руках реликварий с прахом Гектора. Он поместил его на гробницу рядом с реликварием брата Гектора, под захоронения его матери и отца.

– Мне всегда было интересно, как выглядит дом Гектора, – через мгновение произнес Джуд, осматривая простой трехкомнатный дом.

Эфира закрыла глаза, вспоминая те шесть месяцев, которые они провели в этом месте в детстве.

– Тут было тепло, – сказала она. – И много народу, когда мы были здесь все вшестером. Но еды всегда было достаточно. Его отец смеялся громче всех известных мне людей. Мать заботилась об обоих мальчиках, обо мне и Беру, когда они приняли нас. Она всегда хотела дочь, но всем сердцем любила сыновей. Гектор боготворил Мариноса. Он был с характером, даже тогда, и только Маринос мог успокоить его, когда тот пересекал черту. Ну… Маринос и иногда Беру.

Джуд глянул на нее, и Эфира встретилась с ним взглядом.

– Он рискнул своей жизнью ради меня, – сказал Джуд. – Вы все рисковали. Но только Гектор на самом деле расстался со своей. И я просто не могу не думать, что должен ему отплатить. Не знаю как, но должен сделать так, чтобы она была не напрасна.

– Что было не напрасно? – спросила Эфира.

– Моя жизнь.

– Мы не можем вернуться, – сказала она, вспомнив слова Гектора. – Мы можем двигаться только вперед. Не можем отменить свои решения, но можем принять новые. Другие. Но запомни, Джуд, я не думаю, что кто-то из нас поступил бы по-другому. Не думаю, что Гектор бы это сделал. Он любил тебя. Не идеально, не без изъянов, но любил.

Джуд встретился с ней взглядом, но, кажется, был погружен в свои мысли.

– Эфира, – позвал Антон с улицы. Его голос был ровным, едва громче обычного тона, но в нем слышалась тревога, из-за которой по крови Эфиры пронесся адреналин. По быстро брошенному на нее взгляду Джуда Эфира поняла, что и он это услышал.

Они бросились на улицу. Эфира сделала два шага мимо Антона и остановилась.

Опустились сумерки, окрашивая все в жутковатый фиолетово-серый цвет, и последние следы солнечного света мерцали между небом и морем. На краю утеса, на фоне лучей угасающего солнца стояла богиня.

– Я пришла отдать дань уважения Гектору и его семье, – сказала она.

Сердце Эфиры колотилось в груди. Было так сложно не думать о девушке перед ней как о своей сестре. Сложно помнить, что это не Беру встречается с ней взглядом, стоя на другой стороне двора. С момента ее исчезновения после их попытки убить существо внутри нее прошло почти две недели. Почти две недели с тех пор, как Эфира решила, что никогда ее больше не увидит.

Эфира сделала еще один шаг ей навстречу.

– Мы подождем тебя на дороге, – тихо произнес Антон, взял Джуда за руку и повел его прочь.

– Беру, – наконец вырвалось у Эфиры. – Беру.

И вот она уже быстро подошла к сестре. Обняла ее. Беру позволила Эфире это сделать и положила одну руку на середину ее спины.

Эфира почувствовала, что что-то внутри ломается, от этого прикосновения из глаз льются слезы.

– Я сделаю это, Беру, – сказала она. – Я спасу сотню жизней. А потом еще сотню. Сколько смогу.

Она отчаянно желала, чтобы Беру пошла с ней. Чтобы они смогли вернуться к тому, что у них было, снова путешествовали из города в город вместе. Но в этот раз помогали людям, а не убивали их.

Словно прочитав ее мысли, Беру отстранилась и положила ладонь на щеку Эфиры.

– Ты должна меня отпустить.

– Знаю, – произнесла Эфира сквозь слезы. – Знаю.

Она не знала, как это сделать.

Богиня сделала шаг назад и с улыбкой, которая принадлежала только Беру, исчезла.

Эфира смотрела на то место, где она только что стояла, пока ночь поглощала небо, и первые звезды замерцали в темноте.

Она теряла Беру снова и снова уже почти половину их жизни, и легче не стало. Каждый раз это уничтожало ее. И этот раз ничем не отличался.

Но она сделает то, на что не могла решиться раньше. Она возьмет себя в руки. Соберет оставшиеся кусочки и постарается превратить их во что-то новое.

* * *

– Вот, значит, как, – произнес Илья, передавая Эфире сумку. – Это начало твоего пути искупления.

Эфира нахмурилась, взяв сумку и закинув ее на плечо. Глянула на корабль, который должен был отплыть в любой момент. С Эфирой на борту. Илья настоял на том, чтобы сопровождать ее до гавани. Джуд и Антон попрощались чуть раньше утром.

– Ты смеешься надо мной? – спросила она Илью.

– Ни за что, – ответил он, а потом как бы между прочим добавил: – Знаешь, я мог бы пойти с тобой.

Она удивленно посмотрела на него:

– Правда?