От Версаля до «Барбароссы». Великое противостояние держав. 1920-е – начало 1940-х гг. - Виктор Гаврилов

В Берлине считали, что если Эстония будет рассматривать выполнение статьи 16 необязательным, то Латвия и Литва займут такую же позицию. Поэтому заявления Эстонии о следовании политике нейтралитета в Берлине были сочтены «положительным вкладом в поддержание мира в Европе»[778]. В Варшаве также были заинтересованы в этом[779].

Советская дипломатия, рассматривая нейтралитет балтийских государств в тех условиях как полностью иллюзорный, указывала, что политика нейтралитета принесет пользу только агрессорам и что рано или поздно балтийские государства окажутся в сфере влияния одной из великих держав[780].

Однако под воздействием давления Германии, заявившей, что она «не считает нейтральными страны, допускающие проход иностранных войск через их территории»[781], Латвия и Литва приняли политику нейтралитета.

19 сентября 1938 года эстонский и латвийский министры иностранных дел на заседании Генеральной Ассамблеи Лиги Наций заявили, что их правительства оставляют за собой право самостоятельно определять, когда применять положения статьи 16. Спустя три дня, 22 сентября, литовский министр иностранных дел представил декларацию аналогичного содержания. В октябре 1938 года министры иностранных дел Латвии, Литвы и Эстонии разработали проекты законов о нейтралитете и вскоре приняли соответствующие законы[782].

Руководство Германии имело свои взгляды на нейтралитет Эстонии, Латвии и Литвы. Доктриной «Принципы ведения военно-морской войны» 1937 года предусматривалось после заключения «соглашения о нейтралитете» с государствами побережья Балтийского моря построить «опорные пункты» на их территориях[783].

В начале сентября 1938 года немецкий военно-морской атташе в Эстонии Р. фон Бонин сообщил в Берлин, что «военный министр Эстонии Й. Лайдонер, заявляя о поддержке действий Германии в случае конфликта, подчеркивал, что только в этом «ключе Эстония рассматривает свою безопасность[784].

В тот период советское военное руководство считало, что основным противником СССР в предстоящей войне является Германия, которая для проведения операций против СССР будет стремиться использовать территорию и возможности соседних с Советским Союзом государств. Прогноз показывал, что военные действия развернутся по обе стороны Финского залива, но главные будут проходить на южной части побережья залива, эстонской[785].

В советских разведывательных сводках стали чаще отмечаться симптомы сближения Германии с Финляндией и прибалтийскими странами[786]. Указывалось, что Германия занимается «подготовкой морского плацдарма для войны на Балтийском море»[787].

После аннексии Чехословакии Германией в Москве четко осознавали, что в случае если Гитлер примет решение оккупировать Прибалтику, Лондон и Париж снова промолчат[788].

21 ноября 1938 года на заседании Военного совета при народном комиссаре обороны СССР, проходившем после подписания Мюнхенских соглашений, К. Е. Ворошилов отмечал: «мы должны быть готовы… к настоящей большой серьезной войне»[789].

Стало очевидным, что только заключение надежно гарантированного договора с западными союзниками могло обеспечить изменение соотношения сил в Европе и удержать Германию от дальнейшей эскалации напряженности на континенте[790]. В направленном СССР 14 мая 1939 года Англии и Франции проекте соглашения о гарантиях государствам Центральной и Восточной Европы, подчеркивалась необходимость предоставить их Латвии, Эстонии и Финляндии[791].

Предоставление гарантий прибалтийским государствам обсуждалось с их официальными представителями. 5 июня 1939 года эту тему В. М. Молотов обсуждал с латвийским послом Ф. Коциньшем. В ответ на предложение наркома «Коциньш… сказал, что Латвия положительно относится к гарантированию ее нейтралитета, если это будет общая гарантия» (то есть не только со стороны СССР)[792].

Одновременно 7 июня 1939 года Латвия и Эстония заключили пакты о ненападении с Германией. В результате в Латвии и Эстонии отрицательно отнеслись к предоставлению гарантий со стороны Англии, Франции и СССР[793]. Более того, военные круги Эстонии выражали готовность в интересах Германии совместно с финнами использовать «Имперскую российскую систему противокорабельной защиты», чтобы воспрепятствовать действиям советского флота с востока[794].