Цена предательства. Сотрудничество с врагом на оккупированных территориях СССР, 1941–1945 - Джеральд Рейтлингер

Планы в отношении национальных меньшинств

Через предыдущие главы проходит нить разного цвета. Она отмечает появление германских офицеров и чиновников, не согласных с официальной точкой зрения. Некоторые из них хотели поддержать коллаборационистов в рядах бывшего противника, так что в конечном итоге создали Русскую освободительную армию, которая игнорировала первоначальные сомнения и колебания Гитлера. Это, однако, произошло, когда Гитлер утратил интерес. Настоящий конфликт был не с Гитлером, а внутри самой массы диссидентов, среди которых было две основные группировки — ни одна из них не выиграла.

В отличие от диссидентов верноподданные Гитлера были куда более сплоченными, даже когда экстремизм некоторых из них возлагал тяжелое бремя на совесть других. Беспощадность и тщательность, с которыми выполнялись приказы Гитлера, когда они касались объявленных вне закона категорий евреев, военнопленных, партизан или рабов-рабочих, свидетельствует о солидарности огромной массы офицеров и чиновников. Никакой подобной солидарности не найти среди оппонентов гитлеровской политики, многие из которых были на высоких постах.

С самого начала кампании была идея единой «национальной освободительной армии», состоящей из всех элементов, проживавших на территории СССР и противостоявших советской системе. Первая поддержка поступила от членов различных штабов вермахта, которые хотели привлечь рекрутов из военнопленных Красной армии и дезертиров. Когда рекрутов стало так много, что потребовался единый контроль, то следующим шагом логично встал вопрос о русском генерале, хотя этот вопрос решался медленно и трудно. Однако задолго до того, как попытаться сделать этот значительный шаг, несколько национальных освободительных движений сепаратистского характера уже достигли этапа создания своих собственных «легионов», которые комплектовались из кавказских и азиатских национальных меньшинств. Это движение было связано с политическим управлением Розенберга и с некоторыми военными правительственными офицерами, и оно до самого конца войны было ярым противником любой формы «великорусского» возрождения.

Первоначально эти два движения — «российское освободительное» и «национальные легионы» — географически принадлежали Северу и Югу, поскольку огромное число солдат Красной армии неславянского происхождения, которых вербовали немцы, были захвачены в результате крупных операций на окружение на фронте группы армий «Юг» и позже, при наступлении на Кавказ. Но к концу 1942 г. такого географического разделения уже не было, ибо на фронте группы армий «Север» войска СС вербовали латышей и эстонцев, которые никогда не служили в Красной армии. (Автор ошибается. Уже в 1941 г. многие латыши и эстонцы были призваны в Красную армию, а в 1944–1945 гг. Прибалтику освобождали, в частности, и национальные формирования в составе Красной армии. Другое дело, что в войска СС записывались подросшие за годы войны прибалтийские подростки (не достигшие в 1941 г. призывного возраста). — Ред.) Однако развитие «национальных легионов» определялось особой натурой Кавказа. Розенберг одобрял это движение, потому что оно согласовалось с его теорией о том, что гегемонию Москвы в будущем можно ограничить и даже уничтожить. Военные вроде Эдуарда Вагнера и Эвальда фон Клейста рассматривали это движение по-иному и с краткосрочной и практической точки зрения. В создании национальных легионов, одобренном Гитлером, они видели способ обеспечить территории за Доном для военного управления как способ избежать создания еще одного рейхскомиссариата вроде Украины.

Находя поддержку с обеих сторон, формирование национальных легионов получило одобрение Гитлера за несколько месяцев до того, как началось германское наступление на Кавказ. Однако только в декабре 1942 г. Гитлер санкционировал объединенный инспекторат для всех войск, которые были укомплектованы из советских граждан — так называемые «осттруппен». В то время это означало улучшение в обращении с легионерами, тем не менее это событие стало не победой их дела, а поражением. Объединенное командование означало конец политическому и сепаратистскому характеру легионов. Инспекторат «осттруппен» был создан в тот момент, когда Германия вовсю отступала с Кавказа, и для легионов это было намеком, что они никогда уже не вернутся к себе на родину как силы независимости. После Сталинграда, когда военное управление Северным Кавказом отошло в прошлое, Вагнер и фон Клейст уже утратили интерес к сепаратистской политике. Министерство иностранных дел проявило холодность в этом направлении, и оставались только Розенберг и его политическое управление, занимавшиеся своими национальными комитетами до чрезвычайно горького конца.

И еще менее объединенное командование «осттруппен» было победой борцов за единую освобожденную Россию (банальных предателей и подонков. — Ред.). Пройдет еще два года, пока генерал Андрей Власов получит статус «русского де Голля» (весьма формальное и сомнительное сравнение патриота де Голля и предателя Власова. — Ред.), а в этом промежутке Гитлер уберет добровольцев из России и с большим трудом подавит в себе желание отобрать у них оружие и отправить их в шахты. Успех, сопутствовавший сторонникам генерала Власова, был достигнут благодаря Гиммлеру и его личным военным амбициям. Но в этой борьбе национальные легионы не имели вообще никакого интереса. До самого конца их политические представители отказывались признать Власова.

Армянские, грузинские и татарские пленные, попавшие в руки союзников на Западном фронте в 1944 г., не были солдатами Власова, как предполагали многие комментаторы новостей. Они надели немецкую форму в целях совсем далеких от защиты Атлантического вала от западных союзников Сталина. Их не интересовало ни будущее Германии, ни будущее Советского Союза, но в 1942–1943 гг. они надеялись вернуть независимость, которой полдюжины сепаратистских правительств пользовались в 1918–1921 гг. Им выпала несчастливая судьба воевать с врагами, с которыми они не ссорились, за три тысячи километров от их домов. Многие бунтовали, как, например, армяне в Лионе и грузины на острове Тексель (Нидерланды). Сама удаленность этих географических названий отдает запутанностью и безнадежностью их дела.

И все же, если сравнить с мрачной историей рейхскомиссариатов, германская оккупация территорий на севере Кавказа была, вероятно, настолько гуманной, насколько можно было ожидать от армии, целиком живущей за счет оккупированной страны. Если бы не ужасные акции тайной полиции, которые не дали почти никакого результата, история могла бы сделать честь германским офицерам военной администрации, которые за те немного месяцев, что они пробыли на Северном Кавказе, ухитрились не злоупотребить гостеприимством. Если генералы Кестринг и Эвальд фон Клейст не совершали катастрофических ошибок, то это благодаря везению, что в их местах не оказалось тех, кто, скорее всего, втянул бы их в подобные ошибки. Я намеренно использую слово «везение», потому что случилось так, что Гитлер слишком мало интересовался Кавказом, чтобы разрешить широкомасштабное вмешательство в гражданские дела. У него было значительно меньше подозрительности в отношении истинных неславянских меньшинств с Кавказа, чем к украинцам, прибалтам и белорусам.

Оккупация этих земель, может быть, и не была этакими «половецкими плясками» из «Князя Игоря», как рассчитывали немецкие писатели, но по крайней мере одна тень почти исчезла. В