Цена предательства. Сотрудничество с врагом на оккупированных территориях СССР, 1941–1945 - Джеральд Рейтлингер

в казачьих землях. Во всем этом было что-то лихорадочное и нереальное. Над рекой Терек уже начинали появляться звезды, в то время как часы офицеров, установленные по берлинскому времени, показывали половину второго часа дня. А жизнь солдат была омрачена ужасающей реальностью. В их сапоги и карманы в огромных количествах забирались мыши. Поезд с отпускниками шел до германской границы десять дней и был увешан гирляндами гусей с Кавказа. Фронт был местами в 1500 км от ставки Гитлера в Виннице, в то же время за плацдармом в Ростове не было ни одной железнодорожной колеи, работающей на немцев (они были выведены из строя отступающей Красной армией летом 1942 г. — Ред.). Колоннам снабжения приходилось преодолевать такие огромные расстояния, что грузовики часто потребляли весь свой запас бензина до того, как добирались до фронта. 5 августа фон Клейст отправил свою знаменитую депешу из Калмыцких степей: «Никаких врагов передо мной, и никаких резервов позади меня».

Вероятно, у Гитлера не было постоянных планов для этого региона. 12 июля, в начале кампании, Ламмерсу было приказано проинформировать Риббентропа, что Кавказ располагается за пределами сферы немецких поселений. (У Гитлера были и другие планы. Намечалось заселить красивые ущелья Северного Кавказа жителями Австрии и Баварии, а местных жителей неарийского происхождения после использования в борьбе с Красной армией — ликвидировать или выселить. — Ред.) Наряду с тем, что Риббентропу не полагалось вмешиваться в компетенцию Розенберга, была предусмотрена возможность создания будущих независимых государств, с которыми министерство иностранных дел будет поддерживать отношения. Так что вряд ли пылкий Арно Шикеданц вступит в свое королевство. Но Вагнер, Клейст и Кестринг должны были оберегаться от вторжения «золотых фазанов», и наилучшим способом для этого было иметь там единомышленника на посту заместителя директора политического управления Розенберга. Поэтому впервые Отто Брайтигам «спустился из-за стола критика в ботинки критикуемого». Пока Шикеданц мечтал о дворце в Тифлисе (Тбилиси), Брайтигам действительно жил там, хотя бы и в качестве германского консула. Но Розенберг, который получил так много незаурядных докладных от этого практичного помощника, вовсе не заботился о его продвижении, полагая, что Шикеданц обладает всеми необходимыми для работы качествами. Разве он не ходил в Рижский политехнический институт вместе с Розенбергом еще мальчишкой? Разве он не маршировал вместе с ним в мюнхенском путче 1923 г.? Разве не занимал он места в совете директоров газеты Розенберга и разве не руководил Русским отделом его службы зарубежной информации АПА? Более того, Шикеданц, имевший странное физическое сходство с Геббельсом, написал антисемитский (юдофобский) трактат «Социальный паразитизм в жизни нации». С такими «добродетелями» Розенберг отправил бы его управлять даже Китаем (авторский юмор. — Ред.).

Каким-то образом Вагнеру и Кестрингу приходилось удерживать протеже Розенберга вне пределов своей территории. Несмотря на то что Гитлер никогда не слушал, когда Розенберг жаловался ему на Коха, вдруг ему вздумается прислушаться, если Розенберг начнет жаловаться на армию? Следующей кандидатурой на случай, если Шикеданц не пройдет, был профессор фон Менде из штата Розенберга. Вагнер опасался, что фон Менде заполонит район военной администрации своими различными комитетами, состоящими из белоэмигрантов из Берлина. Начнется еще одна «Адлониада» балалаечников и танцоров с саблями. И привезут они вместе с собой свои политические свары — армянские, грузинские, азербайджанские и туркестанские. Кроме того, Менде — филолог, а не солдат. Вагнер предпочел бы Теодора Оберлендера — более авантюристичного профессора, который фактически служил со своими солдатами в группе армий «А», но Оберлендер не подчинялся министерству Розенберга. Поэтому, когда Менде сам согласился, выбор был сведен до Брайтигама.

Было сделано предложение Розенбергу, который возражал на это, заявляя, что Шикеданц уже назначен одним из его будущих генеральных комиссаров территорий, завоеванных группой армий «А». Розенберг отпустил бы Брайтигама из Берлина, если бы было договорено, что человек Шикеданца сменит его как можно скорее. Шикеданц провел прошедший год, собирая штат, состоявший не менее чем из 1200 человек. Он уже организовал управление значительными участками к югу от гор через двух чиновников АРА, которые руководили агентством по укреплению дружбы со Швецией. Шикеданц не имел бы ничего общего с политическим департаментом Розенберга и выбирал бы свой собственный персонал и комитеты для различных национальных меньшинств Кавказа независимо от фон Менде. Однако считалось, что на практике Шикеданц будет всего-навсего дублером в управлении четырехлетнего плана Геринга. Геринг возражал против кандидатуры Шикеданца, и Розенбергу удалось добиться этого назначения только путем компромисса. Была достигнута договоренность, что Шикеданц приступит к работе так же, как его экономический администратор — агент Геринга по Балканам, австрийский финансист и бывший мэр Вены по имени Герман Нойбахер, который заработал известность своими чудесами на румынских нефтепромыслах. А поэтому были налицо все признаки еще одного управления путем эксплуатации и еще одной ситуации с Эрихом Кохом.

Если бы Шикеданц был достаточно умен, чтобы потребовать свое наследство тотчас же, это бы создало неудобства для Клейста и Кестринга. К счастью, этот человек был стеснительным, и у Вагнера нашлось время, чтобы замолвить словечко перед Гитлером. Однажды утром в конце августа Вагнер прибыл на ежедневное обсуждение положения на фронте в Виннице. Поскольку Гитлер не возражал против отправки Брайтигама из Берлина, Вагнер сослался на приказ фюрера и Розенберг не мог возразить. Вагнер также убедил Розенберга, что Гитлер запретил принудительный труд в новом районе военной администрации и приказал распустить колхозы.

Вагнер достиг даже большего. 8 сентября он опубликовал приказ о том, что туземные правительства должны создаваться только по личному усмотрению командующего группой армий, в то время как пять дней спустя фон Штауффенберг уточнил детали с Альтенштадтом и Брайтигамом. В сопровождении Отто Шиллера в качестве аграрного эксперта Брайтигам прибыл в штаб Клейста в Ставрополе в район, где конвой и охрана были не нужны, где имен Коха и Заукеля не опасались и где единственными партизанами были те, кто возобновил гражданскую войну против большевиков. На границе Азии германская армия вновь пережила приятное впечатление первых дней на Украине. Гостеприимство казаков Кубани и Терека (как и на Украине — меньшинства. — Ред.) повторилось живописной вереницей племен — черкесов из-под Краснодара, карачаевцев, балкарцев и кабардинцев.

В секторе Орджоникидзе (совр. Владикавказ. — Ред.) фронт примыкал к территории ингушей и осетин. Последние были известны тем, что являются потомками аланов и, согласно некоторым источникам, их язык содержал элементы раннего германского языка, то есть был сродни языку готов. (Осетины, действительно потомки аланов, принадлежат к иранской группе индоевропейской языковой семьи (к которой относятся также германская, славянская, романская, балтийская и другие группы). — Ред.) Это была возможность, которую Гиммлер и