Н. С. Хрущев. Воспоминания. Время. Люди. Власть. В 2 книгах. Книга 2 - Никита Хрущев

Не помню, сколько прошло времени, однако разговор с румынами прочно засел в моей голове, особенно после новой беседы с Дежем. И я не раз возвращался мыслями к той же проблеме. Кажется, Деж был человеком искренним и не хитрил со мной. Его обида меня обеспокоила, и я продолжал размышлять. Постепенно мы укрепляли свое положение в мире, более уверенно ощущали свою силу. На окружающий нас капиталистический мир взирали уже не так, как Сталин. Он всегда боялся капиталистического окружения и все время жил в ожидании войны. Мы тоже не забывали о капиталистическом окружении, но сознавали, что наша мощь выросла, у нас появились ракеты, атомные и водородные бомбы. Страны социализма набрали экономическую и военную мощь. Наши Вооруженные Силы могли конкурировать с вооруженными силами любых стран, и с нами вынуждены были все считаться. Эта мощь подкрепляла политику мирного сосуществования, единственно возможную и единственно правильную в переходный период человечества к социализму.

Пока еще силы социализма уступают силам капитализма. В последнее время появились новые силы, не входящие в военные блоки. Это неприсоединившиеся страны. Они довольно многочисленны. Предстоит борьба за них. Это резерв. Тем, на чьей стороне они приложат свои усилия, будет в значительной мере определяться переход всех стран мира к строительству социализма.

После длительных раздумий у меня созрело мнение, что румынские товарищи правы. Надо пойти им навстречу и вывести войска. Их там было не так уж и много: несколько дивизий. В целом в западных районах СССР мы имели гораздо больше. Помимо вышеупомянутых доводов имелся еще и тот, что если мы выведем из Румынии войска и расположим их где-нибудь в Молдавии или Измаильской области, то, по существу, мало что изменится в случае нападения врагов на Румынию. Расстояния там небольшие, если понадобится прийти румынам на помощь, то для преодоления тех расстояний потребуется немного времени. У нас имелась сильная авиация, ракетоносцы в воздухе и на море, ракеты ближнего боя, неплохие военно-морские средства, так что соваться противнику с десантом было бы непросто. Тут не пахло легкой прогулкой, и противнику пришлось бы серьезно задуматься, прежде чем решиться на такую акцию. А наше политическое доверие румынам было бы хорошо расценено ими, стало бы демонстрацией партнерства на равной ноге и хорошим аргументом в нашей пропаганде против стран, имеющих свои войска на территории других государств. Мы тогда как раз выдвигали лозунг увода всех иностранных войск в национальные границы. Еще и сейчас этот лозунг довольно силен, и за его реализацию нужно бороться. А как бороться, если некий политик проповедует полезность разрядки международного положения, войска же из страны этого оратора находятся на территории других стран? Репутация оратора будет подмочена, к его пропаганде не возникнет никакого доверия. По всем этим соображениям я и считал, что вывод наших войск из Румынии будет полезен.

Я поставил этот вопрос в нашем руководстве, предложил обменяться мнениями и вернуться к теме беседы, которую я имел прежде с румынскими товарищами. Мы пригласили министра обороны СССР, спросили о его точке зрения. Однако еще до постановки вопроса в Президиуме ЦК я с ним обменялся мнениями, и он со мной согласился. Теперь на совещании министр Малиновский подтвердил, что вывод войск не ослабит наших военных позиций. Кроме того, мы получим некоторое материальное облегчение, потому что содержание войск за границей обходится вдвое дороже, чем на собственной территории. Там мы и решили дело, о чем объявили румынам. Они, конечно, были очень довольны. Восторжествовали и их идея, и понимание того, что мы с доверием и уважением относимся к ним[276].

Правда, потом наши отношения ухудшились. Но улучшать отношения с помощью ввода или пребывания войск на территории страны не метод. Наоборот, создавая видимость хороших отношений, внутри это служит зарядом замедленного действия, который когда-то срабатывает против добрых отношений между странами.

Тогда же, вслед за выводом наших войск, отношения с Румынией продолжали развиваться в особенно благоприятных условиях, с учетом взаимной помощи. Но это только говорится «взаимопомощь», а на деле больше помогали мы. Взаимная помощь состояла в том, что наши интересы в международном плане переплетались.

В вопросах же внутренней политики каждая страна сама занималась своими делами и развивала экономику, чтобы поднять жизненный уровень народа. Продолжая сотрудничать на экономическом поприще, мы и тут оказывали всевозможную поддержку Румынии. Она ответно платила нам товарами и сырьем, самую ценную часть которого составляла урановая руда. Мы расплачивались за нее по мировым ценам, но если принимать во внимание спрос на урановую руду в мире и тот факт, что она имела оборонное значение, то можно считать это существенной помощью нам со стороны румынских друзей.

Правда, у этого вопроса есть и другая сторона. Конечно, поставки урановой руды шли в оплату наших поставок. Кроме того, ее использовали для создания ядерного оружия, что было в интересах как СССР, так и Румынии, а также всех других стран социализма. Я бы сказал даже – в интересах всех прогрессивных людей на Земле, кто стоял и стоит на позиции мирного сосуществования и прилагает усилия, чтобы избежать войны. Я много раз приезжал в Румынию и на официальные встречи, и для кратковременного отдыха, и деловых бесед. Неплохо познакомился с природой и жизнью страны. На меня она производила яркое впечатление: прекрасный климат, хорошая почва, высокие урожаи. А вспомнить Карпатские горы! Там прекрасная охота, множество зверья. Самым ценным из охотничьих угодий было медвежье. В этих горах много медведей. Но главное, конечно, не красивые виды и не отличная охота, а то, как трудился народ. Румыния очень ровно развивала сельское хозяйство, получая излишки сельскохозяйственных продуктов, экспортировала пшеницу и кукурузу. Если к сему добавить такие традиционные экспортные товары, как нефть и лес, тоже очень ценные, станет ясно, почему ее экономика развивалась успешно и почему она имела хороший платежный баланс.

Некоторые другие социалистические страны обижались на Румынию, обвиняя в национальной ограниченности. Главное обвинение состояло в том, что румыны, пользуясь высокой землеобеспеченностью на душу населения и обладая излишками сельскохозяйственной продукции, не шли на то, чтобы давать эту продукцию другим социалистическим странам в оплату поставок их товаров. Румыния предпочитала продавать сельскохозяйственную продукцию капиталистическим странам. Эти обвинения я понимал, но не всегда с ними соглашался. Румынии, как и всем другим странам, нужна валюта. Если она распродаст излишки братским странам, то на капиталистический рынок уже не сможет выйти, следовательно, не сумеет купить оборудование и приборы, в которых нуждается ее экономика. Ведь она не сможет удовлетворить все свои запросы за счет производства в социалистических странах, а валюты у нее не станет. Тут сложный вопрос, и надо трезво подходить к его оценке, не давать разыгрываться чувствам, надо учитывать интересы партнера. Вспоминаю в этой связи о претензиях Болгарии к Румынии и Югославии, когда те вели переговоры о строительстве гидроэлектростанции у Железных Ворот на Дунае[277]. Болгария в строительстве не участвовала, однако претендовала на часть электроэнергии, вырабатываемой этим сооружением, для нужд своего хозяйства. Румыны и югославы реагировали плохо: были недовольны, и в то же время им было неприятно выражать свое недовольство, почему они и не ответили болгарам ни отрицательно, ни положительно, а просто дули губы, как говорят в народе.