Н. С. Хрущев. Воспоминания. Время. Люди. Власть. В 2 книгах. Книга 2 - Никита Хрущев

Я заметил, что они тогда обиделись и на нас, и сделал отсюда вывод, что румыны, видимо, думали, что претензии, которые предъявляла Болгария, согласованы с СССР, который поддерживает их, хотя нигде о том не упоминает. Спустя значительное время мы в очередной раз беседовали с румынскими товарищами. Тогда у нас уже начали портиться отношения, мы же не хотели, чтобы они и дальше ухудшались. Был затронут вопрос о претензиях Болгарии. Мы разъяснили, что вовсе не разделяем болгарской точки зрения, а наоборот, рекомендовали болгарским товарищам, с которыми у нас всегда были наилучшие отношения, чтобы они с пониманием отнеслись к нежеланию Румынии и Югославии удовлетворить их запросы. Мы считали, что тут беспредметные претензии, которые не могут быть приняты во внимание, потому что территория, на которой возводится плотина, и само сооружение никакого ущерба Болгарии не наносят. Следовательно, не требуется и какой-то компенсации. Болгарские претензии выглядят вмешательством во внутренние дела других государств. Нет никаких оснований требовать, чтобы Болгарии тут что-то дали и поделились с нею благами, если болгары не участвовали в работах. После этого болгарские товарищи более не настаивали на своих требованиях, и данный вопрос потом не возникал. Румыны очень внимательно выслушали нас, когда мы им об этом рассказали, и Деж пристально посмотрел на меня: «А когда вы говорили это болгарам?» Я ответил. Повторил, что в ответ на болгарские предложения заявил, что такие претензии могут только ухудшить братские отношения. Деж замолчал, и долее мы обсуждать эту проблему не стали.

Однако с течением времени отношения между Советским Союзом и Румынией все более ухудшались. Нам сообщили, что румыны на закрытых партийных собраниях осуждают нас, всячески высказываются против Советского Союза. Сейчас конкретно и не помню, в чем нас обвиняли. Затем неблагожелательное отношение к нашей стране стало выражаться в перемене названий улиц. Некоторые улицы в Бухаресте носили имена русских, причем вовсе не политических деятелей нашего времени. Их переименовывали. Между тем мы делали буквально все, чтобы не задеть национальных чувств соседей и не нанести им экономического ущерба. Если рассматривать наши хозяйственные взаимоотношения, то они функционировали в пользу Румынии. Наши техническая помощь, проекты, научная информация шли им бесплатно, а поставки товаров производились в кредит с минимальным процентом румынской оплаты и в значительно более длительные сроки, чем вообще принято в мире. Кажется, СССР предоставлял кредит на строительство предприятий в Румынии из расчета под 2,5 процента. Если бы мы капиталы, которые давали в кредит Румынии, использовали внутри СССР, а избыток продукции заводов, построенных на эти капиталы, продавали Румынии, то выручили бы значительно больше. Однако тут были бы уже не братские отношения между социалистическими странами, а такие, какие существуют между капиталистическими странами. Если в торговле между собой социалистические страны и рассчитываются порой по мировым ценам, то мы считали, что здесь, наоборот, должны оказывать помощь румынскому народу.

Казалось бы, такая линия должна импонировать румынам. Но этого не получалось, и мы были огорчены, поэтому решили еще раз встретиться, выслушать румынскую сторону и откровенно поговорить. Хотелось, чтобы нам честно сказали, чем там недовольны и что необходимо для устранения помех нормальному развитию и укреплению братских отношений. Мне поручили возглавить делегацию КПСС, направлявшуюся на очередной съезд Румынской рабочей партии летом 1960 года[278]. Съезд проходил в то время, когда компартия Китая начала открытую полемику с нами. Мы хотели провести там предварительное совещание братских компартий, обменявшись мнениями по актуальным вопросам. Удалось организовать такую встречу. То было не официальное совещание, а именно обмен мнениями по острым, наболевшим вопросам, выдвинутым в основном китайцами. В ту пору РРП разделяла в них нашу точку зрения, и у нас не было в этой плоскости каких-либо разногласий. На совещании выявилось, что Албания заняла прокитайскую позицию и выступила против нас. Я спросил ее представителя, чем это объясняется. Мне ответили, что выполняют директиву своего руководства.

Сказано откровенно. Но для меня было недостаточно такого разъяснения. Прояснилось все потом, хотя и сейчас, если меня допрашивать с пристрастием, скажу, что не понимаю до конца, почему Албанская партия труда решила пойти вместе с китайцами против КПСС. Вразумительных объяснений дать не могу. Полагаю, что вразумительных объяснений не смогла бы дать и сама АПТ. На совещании в Бухаресте все остальные, кроме представителей АПТ и КПК, проявили единодушие и заняли общую позицию, вытекавшую из решений Международного совещания коммунистических и рабочих партий 1957 года в Москве. Однако мы твердо знали, что румыны внутри своей партии ведут «разъяснительную» работу против Советского Союза и КПСС. Тогда мы написали официальное письмо румынским товарищам, в котором просили их обдумать те вопросы, которые, с их точки зрения, мешают нашим братским отношениям, с тем чтобы ликвидировать разногласия. Мы искренне заявили, что не понимаем, чем вызывается недружелюбное отношение к СССР. Приводили там, наряду с иными, и такие аргументы: исторически сложилось так, что мы являемся соседями; если мы друг другу не нравимся, то никто себе соседей не выбирал, так что соседям лучше жить в дружбе и мире; мы не хотим, чтобы наши отношения портились, а хотим, чтобы они улучшались; мы жили рядом с Румынией, когда ею управлял король; жили рядом, когда она проводила враждебную нам политику Антонеску; хотим, чтобы наши отношения оставались братскими, и делаем все возможное, чтобы они оставались самыми теплыми; поэтому призываем вас со своей стороны делать то же самое, что и мы. Но румыны в ответ никаких вразумительных контраргументов не привели. Тогда мы решили еще раз поехать в Румынию и на месте разобраться во всем.

В рамках СЭВ и двусторонних отношений при наших контактах с Румынией, как и с другими социалистическими странами, взаимные интересы в основном сталкивались при разработке планов. Каждая страна высказывала пожелания получить от другой что-то для себя, и не всегда такие просьбы удовлетворялись. Не сказал бы, что это разрасталось в конфликт. Но большинство стран выставляло свои пожелания (не хочу употреблять слово «претензии», потому что претензии никто не имел права предъявлять, мы не должники) с целью получить от нас больше, чем мы имели возможность дать. Неудовлетворение нами их пожеланий оставляло в них осадок, который потом мог перерасти в недоброжелательство. Румынские товарищи согласились на встречу, и мы решили образовать для нее обширную делегацию. Включили людей, соприкасавшихся по различным экономическим и политическим вопросам с деятелями Румынии. Возглавить делегацию поручили мне. Среди других в состав делегации входили Косыгин, Лесечко[279], как председатель Исполкома СЭВ, Андропов[280] из аппарата ЦК КПСС. Выехали мы в Румынию. С ее стороны присутствовало все руководство. Они находились на своей территории и как хозяева принимали нас. Встреча состоялась за городом, в очень хорошем местечке, минутах в 30 езды от Бухареста. Когда я приезжал к ним, меня всегда там размещали. Рядом озеро, лес и прекрасный луг – наилучшие румынские красоты. Первую беседу провели за богато уставленным столом.