Сын менестреля. Грейси Линдсей - Арчибальд Джозеф Кронин

мягким муслином блузки у нее слегка дрогнула грудь, словно рвущаяся на свободу птица.

— Я все ждала и ждала тебя у Дамбрека.

— Ну, знаешь! — Он старательно прятал глаза. И, помолчав, сказал: — Ты же знаешь, как бывает. Незачем шум поднимать.

— Дэви! — Она протянула к нему руку, словно пыталась схватить то, что он спрятал в себе. — Почему ты так говоришь со мной? И почему не рассказал мне… как следует?

— Тебе известно все. Чего рассказывать? — Говорил он жестко, угрюмо, по-прежнему глядя в пол. — Задолго до того, как ты вернулась, я был обручен с Изабель Уолди. И теперь я намерен жениться на ней.

— А как же быть с тобой и мной, Дэви? Мы всегда принадлежали друг другу, по-настоящему и воистину, с самого начала, невзирая на все случившиеся ошибки и глупости. Изабель тебе не жена. Разве ты не помнишь, что говорил в Данбеге?

— То было летнее безумие, — перебил он ее, защищаясь. — Кроме того, ты знаешь, в каком я положении. Нельзя мне на рожон лезть.

— Я для тебя, значит, ничто, так, Дэви? — понизив голос, спросила она. — Ты же знаешь, что я люблю тебя.

Дэвид наконец-то поднял голову и посмотрел на Грейси. Она была так прекрасна в его унылой, замшелой конторе, да, горе сделало ее даже еще прекраснее, и от этого он еще больше злился, еще больнее воспринимал уколы совести.

— В том-то и дело, Грейси. Слишком уж легко ты влюбляешься в мужчин.

Она отпрянула, как будто он ударил ее по лицу. Взгляд, устремленный на него, выражал всю боль, какую вызвали в ней его слова. Лицо Грейси потемнело, и, сама того не желая, она возвысила голос:

— Понимаю, что ты имеешь в виду. Очень красивое, по-мужски благородное высказывание. И это после того, как я слово дала, что люблю тебя.

— Я тебе не верю, — упорно стоял он на своем. — И никто в Ливенфорде не поверит. Нет и нет! Тут у тебя с репутацией не все ладно. А, черт! С чего это я должен препираться с тобой? Мне о своем положении надо думать. Не могу позволить себе связываться ни с чем, что выходит за рамки правил. Мы больше никогда не должны видеться. Между нами все кончено.

— Понимаю… Ты же теперь фигура видная, Дэви. Того и гляди когда-нибудь провостом станешь. Тебе не пристало якшаться с такими, как я.

Голос ее, дрожавший от яростного презрения, эхом отдавался в конторе.

— Бога ради, не говори так громко. — Он нервно бросил взгляд на внутреннюю дверь. — У меня в приемной люди ждут… миссис Стотт и жена пастора.

— Мне-то что? Пусть все слышат, какой ты жалкий, дешевый, мелкий трусишка. Если я совершила ошибку, так она, по крайности, щедрая. Я не продавала себя за партнерство в деловой конторе.

— Грейси… тебя вся улица услышит.

— Сколько ты получишь в приданое, Дэви? Не промахнись, бери облигации с золотым обрезом…

Жгучие, горькие слезы брызнули из ее глаз. Грейси судорожно зарыдала и, думая только о том, как бы убежать, бешено рванула через приемную, не обращая внимания на сидевших в ней женщин.

Когда она ушла, Мюррей застыл, недвижимый и бледный, вперив невидящий взгляд в пустоту перед собой. Вдруг он с маху схватил со своего стола пресс-папье, словно собирался трахнуть им об стену. Но сдержался. Оправившись, он поднялся пригласить двух ожидавших его клиенток.

Примерно неделю спустя, часа в четыре серого субботнего дня, Кейт Ниммо сидела дома одна. Грейси куда-то ушла, а Дэниел опять отправился в одну из своих поездок, которые все больше и больше разочаровывали его и раздражали Кейт. На ее лице появилась легкая непроизвольная хмурость, которая усиливалась от этих мыслей. Не была она довольна и тем, как шли дела в ее прежде хорошо налаженном хозяйстве. Того меньше радовали слухи, долетавшие до нее из города.

В это время зазвонил звонок парадной двери. С некоторым удивлением — не было у нее привычки к визитерам — Кейт поднялась, чтобы открыть. А там на пороге ее дома высилась угловатая фигура миссис Моват, жены пастора.

— Я мимо шла, — обронила Сьюзен Моват, — и надумала зайти.

— Как это мило с вашей стороны, — ответила Кейт. — Будьте любезны, проходите.

Голос Кейт звучал вежливо, зато нервы ее разом как узлом стянуло, и, проводя гостью в гостиную, Кейт чувствовала, как жаркая краска расползается по ее щекам. Жена пастора была всем, чем могла бы быть она, Кейт Ниммо: хозяйкой дома священника при церкви, вершительницей судеб в швейном кружке и за ежемесячным Столом чаепития, особой высокой общественной значимости в городе. Невзрачная грудь Кейт не копила в себе больших запасов зависти. Зато эта самая женщина, ее гостья, своим острым язычком и покровительственной манерой частенько причиняла Кейт боль и тем вызвала у нее глубокую антипатию.

— Надеюсь, вы здоровы, — с показной бодростью произнесла Кейт, когда Сьюзен села. — И ваш муж тоже.

— Пастор, — ответила миссис Моват, отвергая всякую фамильярность, — здоров.

Молчание. По всем правилам ливенфордского этикета теперь гостья должна была спросить о муже хозяйки дома, но Сьюзен Моват этого не сделала, и это упущение задело Кейт за живое. Скрывая раздражение под все той же показной бодростью, она заговорила:

— Ну разве не дивная стоит погода для этого времени года? Дэниел вчера заметил, что более превосходного июля он не помнит. Должна сказать, что его сладкий горошек чудо как хорош.

В ответ Сьюзен Моват лишь коротко хмыкнула. Она водрузила на свой длинный костистый нос пенсне в золотой оправе и оглядела комнату, будто высматривая следы бедности или запущенности.

— Он все еще проводит эти молитвенные бдения на свежем воздухе в Далреоче?

Красная краска еще жарче вошла в землистый цвет щек Кейт. Сделав немалое усилие, она сумела ответить здраво:

— Да, он по-прежнему ездит туда. Таков его способ возделывать виноградник. Труд скромный, может быть! Но тем не менее это труд Господень.

Вновь молчание. Кейт всячески сдерживалась, напоминая себе о роковых последствиях потери самообладания. Нет уж, нет, она не может позволить себе роскошь быть обидчивой. Наверное, она преувеличивает. А то и вообразила себе всякого. И в конце концов, наверняка общественная значимость визита Сьюзен Моват была вполне достаточным воздаянием, чтобы претерпеть любые мелкие пренебрежения и оскорбления. Кейт выдавила гостеприимную улыбку:

— Выпьете со мной чая?

— Признательна вам, — покачала головой миссис Моват. — Но я здесь по другому поводу. Ваша племянница дома?

— Нет, она ушла.

— Хм! — Все то же зловещее хмыканье сорвалось с уст Сьюзен Моват. — Мне представляется, она много времени проводит вне дома.