12 новых историй о настоящей любви - Джон Сковрон

скейтеров, как магнит притягивает металлическую крошку. Они слетались туда как стервятники на свежий труп. Они, наверное, начинали сюда приходить, как только просохнет асфальт.

– Это оно и есть? – спросила она. – Скейтеры?

– Просто смотри.

Подростки по очереди съезжали со ступенек, падали, поднимались пешком по рампе для инвалидных колясок и снова становились в очередь. И так без конца.

– Ну ладно, – сказал я. – Замечаешь что-нибудь особенное в этих скейтерах?

– В каком смысле? – Маргарет была явно заинтригована.

– Что у них у всех общего?

– Что, как это ни парадоксально, хотя скейтборд – смысл их жизни, у них ни черта не получается?

– Вот именно! – ответил я. – Железный закон скейтбордистов всего мира – никому не удается тот трюк, который они все пытаются проделать. А теперь смотри.

Один из скейтбордистов подъехал к верхней ступеньке, согнул колени, прыгнул, и его скейтборд покатился под кривым углом без него. За ним поехал следующий. Потом еще один.

Я сверился с часами. 11.35.

– Еще две минуты, – сказал я. – Прости, я думал, ты задержишься. Как вообще дела?

– Неплохо.

– Как вождение?

– Отлично. Мне нужна новая задачка. Нечто среднее между жонглированием и электромеханикой.

– Надо мыслить практично. Будущее за жонглированием.

– Разумный выбор.

Очередная девчонка-скейтерша покатилась вниз и едва не переломала себе ноги, но успела перевернуться и поднялась на ноги целая и невредимая. Следующий в очереди струсил, не добравшись даже до верхней ступеньки.

– Так, еще двое, – мимо. – Еще один, – мимо. – Ну вот! Представление начинается!

Следующим в очереди был круглолицый полноватый парнишка с плотной шапкой темных волос, который на наших глазах уже несколько раз потерпел неудачу. Лицо его выражало решимость. Он оттолкнулся, обрел равновесие, приготовился, пригнулся, доехал до ступенек и прыгнул.

Скейт перевернулся один раз и идеально приземлился на перила. Серьезно, это было как в видеоигре. Трюк, достойный Всемирных экстремальных игр. Пацан, широко расставив руки, проскользил на скейте по всей длине перил, десять футов за одну долгую секунду. Когда я увидел это впервые, я думал, на этом все. Он сделал все идеально, его имя навсегда войдет в историю. Но нет, ему этого было мало. Он хотел забрать себе все лавры: переворот на 360 градусов.

С удивительной для своего рыхлого телосложения ловкостью он соскочил с перил, завис в воздухе, пока скейт крутился вокруг своей оси, и – бам! – приземлился на него обеими ногами. И устоял.

Он устоял! Скейт так прогнулся под ним, будто вот-вот сломается, но он твердо стоял на ногах и выпрямился… А его лицо! Он не мог в это поверить. Это было счастливейшее выражение, на какое анатомически способно человеческое лицо.

– Фига! – он вскинул к небу оба кулака. – Ну ни фига ж себе!

Скейтеры посыпались со ступенек и обступили его со всех сторон. Это был счастливейший момент в его жизни – и, вполне возможно, таковым и останется.

– Ну скажи, что это того стоило, – обратился я к Маргарет.

Она торжественно кивнула. Она смотрела на меня иначе, чем прежде. Казалось, теперь она действительно меня видела, впервые за время нашего знакомства.

– Это того стоило. Ты был прав. Это совершенное мгновенье.

– Как ястреб.

– Как ястреб. Пойдем, съедим что-нибудь дорогущее и вредное.

Мы съели самое ужасающе жирное, что смогли найти, – чизбургеры с двойным сыром и двойным беконом. Именно в тот день нам пришла в голову идея составить карту совершенных мгновений.

Трудно искать в повседневной рутине вещи, которыми можно насладиться, – и это в обычной жизни, где каждые двадцать четыре часа вам дается совершенно новый день. Наше же положение было еще сложнее, потому что нам приходилось иметь дело с одним и тем же днем, ресурсы которого уже были на исходе.

Так что мы решили подойти к делу серьезно. Ястреб и скейтеры – это только начало. Нашей целью было найти все до единого совершенные мгновенья, какие могло предложить это конкретное четвертое августа. Более того: это должны быть моменты, когда заурядный уголь повседневной реальности под давлением случая превращается в восхитительный брильянт. Чтобы не сойти с ума, нам нужно найти их все. Мы добудем из шахты четвертого августа каждую крупицу совершенства, которая в нем скрыта.

– Надо быть супервнимательными, – сказала Маргаретю – Сосредотачиваться на настоящем. Не просто жить, а быть суперживыми.

Кроме того, нам нужно было быть суперорганизованными. Мы купили шикарную перьевую ручку и большую складную карту Лексингтона, и разложили ее на столе в библиотеке. Маргарет нашла то самое место у водохранилища и пометила его: «Ястреб». И приписала внизу выпендрежными фиолетовыми чернилами: 16.32.30 (в 24-часовом формате выглядит более официально). На месте, где находятся ступеньки библиотеки, я написал «11.37.12. Скейтеры».

Мы отодвинулись, любуясь своей работой. Начало положено. Мы команда: Марк и Маргарет против вселенной.

– Ты же понимаешь, что, когда утром мир перезагрузится, с карты все сотрется? – спросила она.

– Придется запоминать. И рисовать все заново каждый день.

– И как их искать? Совершенные мгновенья?

– Не знаю, – ответил я. – Просто смотреть во все глаза, наверное.

– Жить сегодняшним днем.

– Только потому, что это клише, оно не перестает быть правдой.

– Может, работать по секторам? – предложила она. – Поделить город на участки, распределить их между собой и обследовать каждый из них в каждый час, чтобы ничего не упустить.

– А можно просто бродить по городу.

– Тоже неплохо.

– Знаешь, что мне это напоминает? – сказал я. – Ту карту из «Бандитов во времени».

– Понятия не имею, что это значит.

– Да боже мой! Если вселенная остановилась только для того, чтобы я показал тебе «Бандитов во времени», это того стоило!

Потом я начал объяснять ей про четвертое измерение из «Флатландии», но оказалось, что я ее недооценивал: она не только читала «Флатландию», но и, в отличие от меня, поняла смысл. Так что в итоге она стала объяснять мне.

– Мы живем в трехмерном пространстве, так?

– Пока понимаю.

– А теперь посмотри на наши тени, – сказала она. – Они плоские. Двухмерные. У них на одно измерение меньше, чем у нас, а в двухмерном пространстве тенью плоского предмета будет одномерная линия. У теней всегда на одно измерение меньше, чем у предметов, которые их отбрасывают.

– Все еще понимаю. Вроде бы.

– Так что, если хочешь представить себе четвертое измерение, просто представь нечто, что отбрасывает трехмерную тень. Мы как бы тени четырехмерных существ.

– Ух ты, – мой крошечный плоский мозг взорвался, точь-в-точь как у бедного Квадрата. – Я думал, четвертое измерение – это время.

– Ага, но оказалось, что это все выдумки. Кто-то даже разработал модель четырехмерного куба. Называется гиперкуб. Давай нарисую. Только делай скидку на то,