Норби - Андрей Валентинов

Антек погладил твердый, чуть шероховатый приклад и положил Karabinek wz.29 у подножия ближайшего дерева. Вдруг пригодится лесной пехоте? Рядом легла самозарядка Анны. Почему-то стало грустно. Вроде бы и победили, а оружие сдают. Но и это правильно, война, считай, кончилась.

Впереди рядом с профессором устроился Янки, им же с фройляйн Фогель достались места сзади. Прозрачные панели с легким стуком закрылись, загудел двигатель, вспыхнули лампочки на экране. А потом земля ушла вниз, и в глаза ударило утреннее солнце. Антеку на миг представилось, что рядом с ним — Мара.

«Ветер уносит всех, кто рядом, значит, я сам стану ветром…»

Вот он и стал ветром. Почти всех, кто был рядом, унесло, а он опять в небе. Антек понимал, что фройляйн Фогель права, думать о смерти рано. Он обещал Маре, что найдет ее. Значит, найдет! Цель ясная, простая и конкретная. Ни денег, не документов, но разве это помешало навидаться чудес?

Земля исчезла, потом ушли вниз и легкие белые облака. Небо потемнело, подернулось густой синевой. Профессор, сидевший за штурвалом, откинулся на спинку кресла и что-то сказал по-французски.

— Оторвались, — перевела Анна. — На этой высоте не перехватят.

Голос ее прозвучал странно, словно она и не рада. Антек догадался, в чем дело. Профессор Бенар — уж точно не храбрец. А трусость — самый страшный порок.

* * *

К странному кораблю, издалека напоминающему бублик, подобрались, когда небо приобрело темно-фиолетовый цвет. Антек принялся осматриваться, попытался даже привстать. Не космос, конечно, но наверняка очень высоко. Придумали же марсиане!

Между тем, профессор не спешил. Что-то переключил на пульте, с сомнением поглядел на экран, а затем достал уже знакомую книжку-прибор. Бывший гимназист, не удержавшись, заглянул через плечо. Тоже экран, только маленький, на нем — красная сетка и такая же красная точка посередине.

Господин Бенар, облегченно вздохнув, произнес что-то по-французски. Затем обернулся и повторил уже на понятном немецком.

— Нам везет. На станции — никого.

В голосе так и плескалась радость. Антек и фройляйн Фогель переглянулись.

— А вдруг там невидимки? — не удержался бывший гимназист.

Выражение профессорской физиономии ему чрезвычайно понравилось.

Ко всему привыкаешь, даже к тому, что кофе приходится пить в поднебесье. Почему бы и нет? Столик, невесомая чашечка, приятный дух, автомат рядом, подмигивает разноцветными лампочками. Правда, к запаху кофе в нагрузку идет ядреная химия. На этот раз «такси» мы заправляли вместе, колобок доверил мне держать шланг.

Разобравшись, мы и заварили кофе. Бенар сообщил, что где-то должен быть холодильник с консервами длительного хранения, но я остерегся. Дотерпим до Земли.

Остальной личный состав я отправил в здешний бокс — приводить себя в порядок. Фогель после всех наших приключений очень напоминала персонаж комиксов, а форма Антека, странного парня, смотрелась вообще дико. В чемодане, терпеливо ждавшем в багажнике, я нашел брюки и рубашку. Поляк пытался протестовать, но я вызверился и подавил бунт в зародыше.

Профессор тем временем не отлипал от прибора. Как он пояснил, это и есть быстродействующая счетная машина, которыми занимается его земляк Виммер. Маленькая, конечно, но работает.

— Будем исходить из того, что у Тауреда имеется два высотных самолета, — наконец, изрек он. — Господин Земоловский говорил именно о двух.

— У Британии, — вздохнул я. — Какой еще к дьяволу Тауред!

Колобок кивнул.

— У Британии. Я не военный, но если верить информации, которая у меня есть, они способны перекрыть подходы к острову со стороны побережья. Это, собственно говоря, дальние разведчики. На высоте 15 километров нас непременно заметят. И перехватят… Господин Корд, нам нужно именно к англичанам?

Я пожал плечами.

— А куда? Во Франции нас уже ждут, в Рейх, спасибо, не хочу, а в Венгрии или Италии не обойдется без большого шума. К Сталину, что ли?

— В Исландию, — неуверенно проговорил он и вновь уткнулся в экран.

Такое я даже не стал комментировать. Дания нам ничем не обязана, а вот с Британией у нас договоренности еще с прошлой войны. И нешуточные. Нации-сестры — лирика, но без нашей армии им не победить.

— А что, если.

Колобок нахмурился и принялся давить на кнопки. Я решил не мешать, тем более из дверей показалась Фогель. Новый брючный костюм чрезвычайно ей шел, впечатление не портили даже странного вида тапочки на ногах. Я вздохнул и невольно отвел взгляд. Послать бы все подальше, вернуться на недельку-другую в Ламотт-Бедрон!

Она подошла, но садиться не стала.

— Господин Корд, можно вас?

Я почувствовал себя скверно. Конечно, «Норби» не для чужих ушей, но «господин», да еще на «вы»!

Мы отошли подальше от занятого делом колобка. Я оглянулся, взял ее за плечи.

— Свет горит, Норби, — бледно улыбнулась Анна. — Тебе надо было выключить его раньше.

Проглотил и это. Свет горит, но она совсем рядом, от нее пахнет свежей кожей и чуть-чуть знакомыми духами.

— Я слушала радио. Пока мы с тобой развлекались, кое-что произошло.

На язык так и просилось: «Ну, и дьявол с ним!», но я осекся, наткнувшись на ее взгляд. Фогель права, ничего еще не кончилось. Эх!

* * *

— Давай угадаю, — предложил я, пытаясь привести мысли в порядок. — Советы и Польша подписали мир? Знаешь, об этом я подумаю завтра.

Анна поморщилась.

— Можно и завтра, тем более мир еще не подписали. А вот Фелициан Славой-Складковский побывал вчера в Берлине. Рабочий визит, с самолета в Рейхсканцелярию — и обратно.

Я поглядел на нее, как индеец на паровоз. Да какое нам дело!..

— Славой-Складковский — председатель совета министров.

— Польши, — перебил я. — Анна! Мне надоели поляки. Мне надоела политика. Мне надоела гребанная война.

Ее ладонь легла мне на губы.

— Ты не бизон, Норби. Ты — руководитель Сектора исследований и анализа Государственного департамента США. Не притворяйся, ничего тебе не надоело.

Ее пальцы согревали мою кожу, но я чувствовал — между нами стена. Почему? Потому что я велел ей исчезнуть? Анна не просто сероглазая девушка, от которой с шелестом слетает крыша, она в разведке не первый год. Она же Мухоловка!

— Славой-Складковский подписал дополнительный протокол к пакту о ненападении 1934 года. Содержание пока официально не разглашается, но кое-что, естественно, просочилось. Немцы не очень и конспирируют.