Дипломатия - Генри Киссинджер

Аргументы Великобритании в пользу содействия Германии имеют определенное сходство с американскими предложениями об оказании помощи России при Ельцине. Ни в том, ни в другом случае не брались в расчет последствия «успеха» предлагаемой политики. Если бы преуспела «политика выполнения» обязательств, Германия постоянно становилась бы сильнее и оказалась бы в состоянии угрожать равновесию в Европе. Соответственно, точно так же, если программа международной помощи России в период после окончания холодной войны достигнет своей цели, то рост российской мощи повлечет за собой геополитические последствия по всей обширной периферии бывшей Российской империи.

В обоих случаях сторонники примирения имели перед собой позитивные, даже весьма далеко идущие цели. Западные демократии поступили мудро, согласившись с штреземановской «политикой выполнения». Но они ошиблись в том, что не упрочили связи друг с другом. «Политика выполнения» обязательств по мирному договору непременно должна была приблизить тот день, который так описал генерал фон Сект: «Мы должны возродить наши силы, и как только мы это сделаем, тогда, естественно, вернем себе все, что мы потеряли»[371]. Америка поступила дальновидно, предложив помощь России в период по окончании холодной войны; но как только Россия выздоровеет экономически, ее давление на соседние страны, безусловно, возрастет. Возможно, такую цену стоит заплатить, но было бы ошибкой не замечать, что платить все-таки придется.

На ранних этапах «политики выполнения» конечные цели Штреземана не играли роли. Искал ли он постоянного примирения или пересмотра существующего порядка — или, что вероятнее всего, держал в запасе оба варианта — ему, прежде всего, надо было освободить Германию от разногласий по поводу репараций. За исключением Франции, остальные союзники в равной степени хотели покончить с этим вопросом и начать наконец-то получать хоть какие репарации. Что касается Франции, то она хотела выбраться из устроенной ею же самой для себя западни после оккупации Рура.

Штреземан грамотно предложил вынести новый график репарационных платежей на рассмотрение международного арбитража, полагая, что международный форум будет не столь придирчивым, какой была бы Франция, если бы она оставалась одна. В ноябре 1923 года Франция согласилась с назначением американского банкира Чарлза Г. Дауэса на роль «беспристрастного арбитра» для рассмотрения вопроса об уменьшении суммы репараций, причитающихся Франции, — неприятный признак распада союза военного времени. Рекомендации «комитета Дауэса», согласно которым устанавливался график платежей в ограниченных размерах в течение последующих пяти лет, были приняты в апреле 1924 года.

В течение последующих пяти лет Германия выплатила репараций примерно на один миллиард долларов США и получила около 2 млрд долларов в виде займов, главным образом из Соединенных Штатов. По существу, Америка оплачивала репарации Германии, в то время как Германия использовала остаток от американских займов для модернизации собственной промышленности. Франция настаивала на репарациях, чтобы сохранять Германию слабой. Вынужденная выбирать между Германией слабой и Германией, способной платить репарации, Франция предпочла последний вариант, но при этом вынуждена была не вмешиваться, видя, как репарации помогали возродить экономическую и в конечном счете военную мощь Германии.

К концу 1923 года Штреземан уже был в состоянии говорить об определенных успехах:

«Все наши меры политико-дипломатического характера, проводимые путем продуманного сотрудничества со стороны обеих англосаксонских держав, отчуждение Италии от ее соседа [Франции], а также колебания Бельгии, создали в совокупности такую ситуацию для Франции, которую эта страна в течение продолжительного срока выдержать не сможет»[372].

Оценка Штреземана оказалась точной. «Политика выполнения» превратилась в неразрешимую проблему как для Франции, так и для всего европейского порядка. Безопасность Франции требовала определенной степени дискриминации по отношению к Германии в военной области; в противном случае Германия взяла бы верх благодаря потенциальному превосходству в живой силе и ресурсах. Но без признания за собой равенства — права на производство вооружений, как у любой другой европейской страны, — Германия никогда не приняла бы версальской системы, и выполнение обязательств по репарациям прекратилось бы.

«Политика выполнения» поставила в трудное положение также и британских дипломатов. Если Великобритания не предоставит Германии равенства в военном отношении в качестве своеобразной платы quid pro quo за соблюдение Германией графика репарационных платежей, Германия вернется к прежней непримиримой политике. Но равенство в военном отношении для Германии будет представлять угрозу Франции. Великобритания могла бы заключить союз с Францией, чтобы противопоставить его Германии, но она не желала оказаться связанной из-за союзов Франции в Восточной Европе или оказаться воюющей с Германией из-за куска польской или чешской территории. «Ради «польского коридора», — заявил Остин Чемберлен в 1925 году, перефразируя изречение Бисмарка по поводу Балкан, — ни одно британское правительство не рискнет и не пожелает рискнуть костями одного-единственного британского гренадера»[373]. Это предсказание, как и бисмарковское, было опровергнуто самим ходом событий: Великобритания все равно вступила в войну — как и Германия в начале века, — причем как раз по тому самому поводу, который и в том и в другом случае столь решительно отрицался.

Чтобы избежать подобной дилеммы, Остин Чемберлен в 1925 году выдвинул идею ограниченного альянса между Великобританией, Францией и Бельгией, который бы гарантировал лишь границы этих стран с Германией, по сути дела, военного союза на случай германской агрессии на западном направлении. К тому времени, однако, «политика выполнения» Штреземана настолько добилась прогресса, что он обрел едва ли не право вето в отношении инициатив Антанты. Чтобы предотвратить отождествление Германии с потенциальным агрессором, он заявил, что пакт без Германии означает пакт против Германии.

Будучи наполовину убежден в том, что страх Германии перед окружением со всех сторон сыграл свою роль в формировании ее столь воинственной предвоенной политики, Чемберлен отступил и решился на заключение некоего любопытного комбинированного соглашения, в котором он попытался смешать традиционный союз с новым принципом коллективной безопасности. Чтобы соблюсти ранее предложенные принципы альянса, новый пакт, подписанный в Локарно, Швейцария, гарантировал границы между Францией, Бельгией и Германией против агрессии. Верный принципам коллективной безопасности, проект не конкретизировал ни агрессора, ни жертву, но обещал отражение чьей бы то ни было агрессии из любой части света и в любом направлении. «Казусом белли» уже не был агрессивный акт конкретной страны, а нарушение правовой нормы любой страной.