Евангелие от Сатаны - Патрик Грэхам

— Извините, я вас не понял.

Джованни смотрит в холодные глаза этого человека, а тот ждет ответа. Кардинал уже собирается отвечать, но замечает тени, которые затаились в тупике, — силуэты четверых людей. Лампа освещает лицо первого, Джованни узнает его и инстинктивно делает шаг назад: это капитан Сильвио Черентино, начальник ближней охраны покойного папы.

— Шут их возьми! Что здесь происходит и что делают швейцарские гвардейцы вне Ватикана?

— Синьор, я задал вам вопрос. Вы Екклесиаст?

Голос метрдотеля холоден как лед. Джованни замечает, что этот человек засунул руку под свою куртку и сжал в ладони оружие. Вздрогнув от страха, он отвечает:

— Глаза безумного открыты, но мудрый идет во тьме.

Рука метрдотеля отпускает пистолет, мышцы его лица расслабляются. Он протягивает вперед свой зонт, чтобы укрыть кардинала от дождя.

— Кардинал Мендоса ждет вас, ваше преосвященство.

Джованни бросает взгляд в глубину тупика — швейцарские гвардейцы исчезли.

На площади Святого Петра толпа паломников стала еще больше. Теперь их так много, что тихий шепот толпы похож на далекий рокот грома. Сотни тысяч губ произносят молитву среди леса свечей. Эта толпа похожа на чудовище — на гидру, у которой тысячи печальных лиц и неподвижных тел.

Кардинал-камерлинг Кампини смотрит на это приближающееся человеческое море с верхней ступени лестницы собора. Ему кажется, что все христиане мира идут к сердцу Рима. Они как будто чувствуют, что происходит внутри Ватикана.

Кампини замечает рядом внушительную фигуру начальника гвардии, который только что подошел к нему.

— Я вас слушаю.

— Ваше преосвященство, три кардинала не пришли.

Кампини выпрямляется.

— Кто? — спрашивает он.

— Кардинал — государственный секретарь Мендоса, кардинал Джакомо из Конгрегации Епископов и кардинал Джованни.

— Два первых достигли предельного возраста и не могут заседать в конклаве.

— Все-таки, ваше преосвященство, это государственный секретарь и глава Конгрегации Епископов — номер второй и номер шестой в Ватикане.

— Я напоминаю вам, что, поскольку номер первый умер, второй и шестой имеют не больше власти, чем двойка и шестерка в картах. Когда Святой престол вакантен, командует только камерлинг. А камерлинг — я.

— Вы думаете, они знают?

— Я думаю, они считают, что что-то знают. Но, что бы они ни затевали, уже поздно.

Тишина. Потом вопрос:

— Есть новости об отце Карцо и об этой ясновидящей Паркс?

— Они покинули аббатство-крепость Верхнее Маканьо и теперь направляются в монастырь Больцано.

— Евангелие обязательно должно быть в наших руках к началу торжественной мессы, а она начнется сразу после избрания Великого Магистра.

— Может быть, нам лучше вмешаться?

— Не беспокойтесь о том, что выше вашего понимания, майор. Никто не должен даже коснуться отца Карцо, пока не придет час.

— А как быть с отсутствующими кардиналами?

— Ими займусь я.

Кампини бросает последний взгляд на толпу.

— Поставьте вторую линию оцепления и заприте двери собора.

Начальник гвардии жестом приказывает своим подчиненным сомкнуть ряды. Потом он закрывает тяжелые двери за камерлингом, который исчезает внутри здания.

Метрдотель проводит кардинала в ту часть траттории, где находятся отдельные кабинеты, открывает дверь и отступает в сторону, пропуская Джованни внутрь. За дверью кардинал видит комнату, которая словно создана только для тихих звуков. Ее стены обиты тканью, а старый паркетный пол поскрипывает под его ногами. За единственным круглым столом, который установлен в центре комнаты, сидят кардинал Мендоса, кардинал Джакомо, глава Конгрегации Епископов, и старик в темном костюме и фетровой шляпе. Лицо этого старика так изрезано морщинами, что кажется, будто он все время улыбается.

Джованни вдыхает запахи сигары и ликеров, которыми пропитан воздух комнаты. Именно в таких маленьких комнатах, вдали от чужих ушей, прелаты встречаются в Риме, когда им надо поговорить о чем-то тайном. В Риме обсуждают те тайны, о которых в Ватикане не решаются говорить даже шепотом. Здесь один собеседник доверяет их другому между двумя глотками красного вина или двумя ложками кофе. Здесь плетут интриги, подготавливая падение для честолюбивых, опалу для могущественных и изгнание для тщеславных.

Джованни садится напротив кардинала Мендосы. Официант наполняет его стакан и ставит перед ним кусок пирога. Затем он шепотом спрашивает, будут ли посетители обедать. Старый кардинал делает рукой жест, означающий «нет». Официант исчезает, закрыв за собой дверь.

— Я позволил себе заказать порцию этого восхитительного пирога тирамису и графин этой граппы, от которой был бы в восторге сам Господь, — начал Мендоса.

— Не предпочли бы вы сказать мне, что здесь происходит, ваше преосвященство?

— Сначала поешьте, потом мы поговорим.

Джованни выполняет его желание. Смесь шоколада и спиртного обжигает ему горло. Потом он поднимает взгляд на Мендосу, который продолжает наблюдать за ним сквозь дым своей сигары. Старик в шляпе почти не прикоснулся к десерту. Он перекатывает сигарету во рту, потом зажигает ее от зажигалки с фитилем. Потом он поворачивается к человеку, который только что вошел в зал. Одежда на этом мужчине обычная, не форменная, и под мышкой у него толстый пакет. Этот человек кланяется старику в шляпе и шепчет ему в ухо несколько слов. Джованни напрягается: он понял, что эти двое — сицилийцы. Посланец отдает пакет старику и уходит. Старый сицилиец передает конверт Мендосе.

— Я вас слушаю, ваше преосвященство, — начинает Джованни. — Почему вы вызвали меня сюда и кто эти люди?

Мендоса кладет свою сигару в пепельницу.

— Патрицио, у нас есть серьезные причины считать, что Ватикан сейчас готовят к переходу в другие руки, не в наши. Собор был только предлогом, а конклав, о котором было объявлено, станет лишь формальностью.

— Братство Черного дыма Сатаны?

— Мы знаем, что именно братья Черного дыма убили монсеньора Баллестру. Мы также знаем, что он, наш старый друг, обнаружил что-то в подвалах Ватикана.

— Что именно?

— Доказательства существования заговора. Их терпеливо собирали в течение многих веков.

— И что дальше?

— После гибели Баллестры и смерти папы, которую мы считаем подозрительной, мы достали из наших собственных архивов свидетельства о смерти верховных понтификов начиная с шестнадцатого века и обнаружили, что еще двадцать восемь пап скончались от этой же странной и молниеносной болезни.