Баблия. Книга о бабле и Боге - Александр Староверов

«Ведь хорошо же было, – чуть не плача, думал он. – Весело, смешно, глуповато, конечно, но весело. А потом, а сейчас… С чего же все вкривь пошло? С того, что город разрушился из-за моих шалостей московских? Или с того, что я Антуана в мессию решил превратить?»

Настроение Алика внезапно переменилось. Как будто звезданулся он о каменный пол башкой и выскочившие из глаз искры разогнали окружающий мрак.

– Вот же, вот оно! – завопил он на весь храм. – Как я раньше не догадался. Мессия – это решение. Мессия – это спасение. Аллилуйя!!!

К Алику неслышно подкралась старушка – божий одуванчик. Сказала дребезжащим скрипучим голоском:

– Молодой человек, я вас понимаю. Мы все здесь любим бога. Но нельзя ли делать это немного потише. Здесь храм все-таки, а не стадион.

Он подхватил бабульку на руки, закружил, расцеловал в морщинистые сухие щечки, поставил на место и сказал шепотом:

– Можно, бабушка. Конечно, можно. Только тссс!.. – Он приложил палец к губам. – Не говорите никому.

Оставив старушку, Алик быстро растаял в воздухе. Совершенно обалдевшая бабулька повернулась в сторону иконостаса и начала истово молиться.

Идея сделать Аю мессией решала все проблемы. Если получится, он сможет вернуться домой. Мир не останется без защиты и присмотра. Никто не умрет, ничего не разрушится. Были, конечно, и минусы. Не желал он любви своей судьбы такой, но другого выхода Алик не видел.

«И потом, я же смогу возвращаться, – утешал он сам себя. – Неделю в Москве, неделю здесь. Люди всю жизнь на две семьи живут, и ничего…»

Как ни уговаривал совесть, а идейка все равно отдавала подлостью. Но подлостью допустимой, уютной и житейской. Да чего там, все же люди. Все всё понимают…

Зная Аю, Алик догадывался, что в восторге она от его предложения не будет. Несколько дней он продумывал план разговоров, уговоров и придумал, как ему показалось, гениальную стратегию. Артподготовку начал за две недели до решающей битвы. Внезапно у него резко увеличилось количество работы. Сырьесранский царь в очередной раз вильнул задницей. Миниумы начали бузить. Пробабленные вместо права на убийство тихой сапой продавливали новое право – на изнасилование. Обалдев от всеобщего безумия, среднеклассики ударились в дауншифтинг. Рабочий день Алика удлинился до 16 часов. Пришлось отменить выходные. Он приходил домой вымотанный и жалкий. Ая старалась ему помочь, чем могла. Создавала уют, зажигала свечи, кормила вкусной едой. Он механически ел ужин, смотрел на Аю тоскливым взглядом и шел спать.

– Любимый, чем я тебе могу помочь? – спрашивала взволнованная Ая. – Ты скажи, я все сделаю. Ты только скажи.

– Ничем, – усталым, потухшим голосом отвечал он ей. Отворачивался к стенке и засыпал.

Так продолжалось две недели. В очередное воскресенье им удалось вырваться на полдня в город. Они сидели в любимом кафе на набережной под белыми, хлопающими на ветру парусиновыми тентами, дышали морским воздухом и пили коктейли. Глаза Алика были красными от недосыпа, под ними темнели лиловые синяки, небритые щеки обвисли и жалостливо трепыхались от прибрежного бриза.

– Дорогой, я давно хотела с тобой поговорить, – решительно начала Ая. – Так больше продолжаться не может.

– Как – так?

– Вот так. Ты убиваешь себя. Понимаешь?

– Люди убивают бога в себе. И бог умирает. Это естественно, любимая.

– Да пошли они на хрен, эти люди. Кому они вообще нужны?

– Мне нужны. Я бог их.

– Обойдутся. Жили как-то до твоего вмешательства и сейчас проживут.

– А ты зачем меня на порку миниума повела – чтобы они без моего вмешательства жили? Поздно, Ая. Слишком поздно…

Алик чувствовал себя законченным негодяем. Что-то их разговор ему напоминал. Что-то очень знакомое… С Ленкой он так в Москве разговаривал. Круг замкнулся. Его жизнь здесь в Либеркиберии полностью стала похожа на его прежнюю земную жизнь. Как ни странно, он не расстроился. Только еще больше укрепился в правильности своих действий. И негодяем перестал себя чувствовать.

– Ну, я не знаю, – просила его Ая. – Ну, в отпуск уйди на пару недель. Ничего за пару недель не случится.

– Случится, многое случится. Сотни погибнут, тысячи жизнь себе поломают, миллионы шансы свои упустят. Случится, Ая, еще как случится.

– Хорошо, себя не жалеешь, меня пожалей. Я так больше не могу. Я с ума сойду. Скажи тогда, чем я тебе могу помочь. Хоть это ты сказать можешь?

Момент настал. Годы жизни с Ленкой научили Алика чувствовать такие моменты…

– А ты знаешь, скажу, – произнес он, посмотрев несчастными больными глазами на Аю. – Я вот подумал сейчас, ты и вправду мне можешь помочь. Помнишь, я про Антуана тебе рассказывал. Как мессией хотел его сделать, да не смог, потому что не любил. А тебя я люблю. Так что, если хочешь… я могу. Если хочешь…

– Не хочу! – резко и даже зло ответила Ая.

Алик растерялся. Этого не должно было произойти. Ая, конечно, девушка с характером, но по всем расчетам должна была сломаться. Ведь она любит его. Точно любит. Сомнений нет.

– Ну ты же хотела помочь, – пробормотал он. – Ты хотела. Я зашиваюсь. В чем дело?

– Мы миллион раз говорили. Ты вроде не тупой. Вроде умный, а не понимаешь. Алик, любимый, это твой путь. И пройти ты его должен сам. Я все для тебя сделаю. Я люблю тебя. Я жизнь за тебя отдам, если нужно. Ты бог. Ты можешь в душу ко мне заглянуть. Понять, что не вру. Но путь я за тебя пройти не могу. А если попытаюсь, это как… это как… как нож в спину тебе воткнуть. Не могу я этого сделать. Все что угодно, но не это!

– Дорогая, но это всего лишь абстрактные построения. Я помощи у тебя прошу. Ты меня слышишь?

– Этого не могу. Не мо-гу!

Если Ая втемяшила себе в голову что-то, переубедить ее было невозможно.

«Вот такой у нее бабский каприз, – раздраженно подумал он. – Мало мне от Ленки бабских капризов. Теперь и от нее».

– Алик, ну взгляни на ситуацию с другой стороны. Я же просто баба, самая обыкновенная баба. Я детей хочу растить. Щи мужу варить. Ну какой из меня мессия? Сам подумай.

Он подумал. Первый раз в жизни она с ним пыталась играть. Это окончательно вывело его из равновесия. Еле сдерживая себя от крика, шумно дыша и раздувая ноздри, он прошипел:

– Я тебя последний раз спрашиваю, будешь мне помогать или нет?

– Помогать буду, а мессией – нет. – Она отрицательно замотала головой.

– А теперь послушай меня, любимая. Я бог этого гребаного мира, и мне виднее, что здесь правильно, а что нет. И мне кажется, что моя единственная, любимая женщина, ради которой я предал все и всех, не щи мне должна варить, а жить со мной одной жизнью, одними интересами. Мне не помощь твоя нужна, мне ты нужна целиком. И еще мне кажется, что ты не должна, не можешь, не имеешь права мне врать. А ты врешь!