Не боярское дело - Сергей Богдашов

Ох, и нажрались мы все этим вечером…

– Серьёзно, очень серьёзно. Мне бы по два-три таких «весла» на роту, глядишь, у меня и жизнь бы поменялась, – сдувая пену с пивной кружки, выговорил запыхавшийся офицер, в мундире капитана в отставке, о которой свидетельствовали поперечные белые полосы, перечёркивающие его погоны.

В очередной раз сбегав к понтону, который они больше часа расстреливали с разных расстояний, рисуя вместо мишени мелом круги на поржавевших бортах, он уже не раз оценил толщину металла и углы, под которыми происходили пробития.

Бивуак Светлого князя Константина, наспех разбитый невдалеке от одного из волжских крутояров, возник на этом месте не случайно. Лет пять назад тут на отмель выбросило оторванный от какого-то причала стальной понтон, покорёженный ледоходом до потери плавучести. По нему и стреляли два друга, время от времени отвлекаясь на мангал и лёгкую выпивку.

– Прямо таки жизнь? – отмахнулся от дыма князь, переворачивая шампуры над углями.

Охрана, расположившись чуть поодаль, с недоумением наблюдала за княжеской блажью и не мешала беседе друзей. Не каждый день увидишь, как Великий князь собственноручно шашлык готовит, да и было бы кому, а то обычному капитану, пусть и понюхавшему пороха, о чём свидетельствуют боевые награды и нашивки за ранения на его кителе.

– А давай я тебе свой крайний день на фронте расскажу, – предложил капитан в отставке, поудобнее устраиваясь на раскладном стуле и неторопливо набивая трубку, – Помнишь, я с фронта тебе писал, что принял батальон. Хорошо мы в том месяце румын погнали. После одного, особенно удачного прорыва, надумало наше командование в «мешок» целую румынскую дивизию загнать. Получил наш полк приказ – перекрыть одну из дорог, по которой румыны отступить могли. Всё бы хорошо, но надо было за день пройти больше двадцати километров, и высоты занять, с которых та дорога контролировалась. Батальон мой, от которого к тому времени чуть больше половины в строю осталось, усилили местной дружиной, в пятьдесят человек при двух машинах, да взводом ополченцев. Пошли мы. Ночью, как назло, дождь прошёл знатный. Дорогу развезло, кое-как двигались. Мелкие заслоны сходу сбивали, а с броневиками вдосталь намучались. Есть у румын смешные кургузые шестиколёсные броневички с пулемётом. ВЗ-30 называются. Обычная пуля их не берёт, а от всей батальонной артиллерии у меня к тому времени две сорокопятки только остались. Пока их вытащишь вперёд, да развернёшь, иногда полчаса уходит. Румыны к тому времени, завидев пушки, отойти успевают, не принимая боя. А через километр всё то же самое повторяется. Пять-шесть броневиков за полем стоят и из пулемётов постреливают. Не будь у местной дружины пары безоткаток, в кузовах грузовиков установленных, мы бы те двадцать километров и за два дня не прошли. С горем пополам доползли к вечеру до высот, а там румыны успели окопов нарыть, да укрепиться. Дождались мы, пока артиллерия наша до полковая подтянется, и попробовали в атаку пойти. Дважды поднимались, а потом у нас офицеры заканчиваться стали. У меня во второй роте всех взводных снайпера выбили ещё в первую атаку. При второй атаке и меня зацепили. Хорошо, что споткнулся я перед этим, а то не увиделись бы больше.

– Как-то грустно ты всё рассказываешь. Но я всё равно не понял, чем бы тебе такие винтовки помогли? – кивнул Константин на лобаевское «весло», из которого они сегодня вдоволь постреляли. Карабин, собранный ими с самым длинным стволом, они не сговариваясь стали именовать винтовкой. Знал князь, чем друга детства развеять. Вывез для разговора на волжский берег и устроил знатные пострелушки. Получив дней десять назад от капитана в отставке отчаянное письмо, в котором Михаил умолял князя посодействовать его восстановлению в армии, он пригласил его в Камышин. Михаилу Кузнецову князь доверял. Как-никак с шестилетнего возраста его знает, с их детских игр и совместных занятий. Правда, разошлись в последние годы их пути, но переписывались они часто, а иногда и встретиться удавалось.

Отец Михаила был служивым дворянином, и ко времени их детского знакомства вышел в начальники личной охраны у княжеского Рода. Вот и попал его сын в компанию огольцов, гоняющих вместе с юным княжичем по парку, да заодно и занимающихся вместе с ним у разных учителей и наставников.

– А ты сам посуди. Пуля со стальным сердечником у нас двойной стальной лист на понтоне метров с шестисот пробивает. Значит броневики румынские нам бы помехой не были. Оптика на винтовке, не то что у моих «любителей». Так мы хороших стрелков во взводах называем, которые у нас из армейской самозарядки с четырёхкратным прицелом стреляют. Думаю, смогли бы обученные стрелки из лобаевских винтовок хотя бы часть румынских снайперов выбить, если не просто бы стрелками меткими оказались, как наши «любители», а заранее обученными снайперами. Заодно и пулемёты бы подавили. Пулемётный щиток таким патроном плёвое дело пробить.

– Погоди, снайпера, «любители», ты про что? – досадливо поморщился князь Константин, не успевая переваривать фронтовой жаргон своего друга.

– Ай, да это у нас в полку к ним прозвище «любители» прилипло. Приезжали к нам как-то раз инструкторы из Рязанского училища. Настоящие снайпера. Такую стрельбу на шестьсот и восемьсот метров показали, что наши стрелки их результаты и на четырёхстах метрах зачастую повторить не могли. Тогда-то наш полковник и сказал: – Вот это мастера, а вы у меня любители, – пояснил Михаил, – А уж как они маскироваться умеют – это фантастика. В пяти шагах можно пройти и не заметить.

– Миш, я тебя зачем сюда вызвал-то, – князь сунул в руку друга шкворчащий шампур, другой, ничуть не хуже выбрал себе, а остальные отодвинул от огня, – Мне предложили в этом округе императорским наместником стать. Пока знакомлюсь. В конце сентября собираюсь дела принимать. Надо бы мне к тому времени команду себе собрать. Не то, чтобы я предшественнику не доверяю, но с его ставленниками мне сложно придётся. Относительно тебя есть у меня мысль. Не хочешь ли моим военным представителем и советником стать? Я в ваших армейских и пограничных делах не слишком силён, а мне там безусловно будет нужен доверенный человек. Такой, чтобы со знанием ваших армейских дел был, и не боялся всё плохое вытащить на свет, а то и реформы какие предложить. К примеру, те же снайперские винтовки, или мои дирижабли-разведчики внедрить. Не зря же я с ними столько возился? Внешняя граница по нашему округу больше полутора тысяч километров выходит, и мне её придётся блюсти, отвечая лично перед Императором.

– В первую очередь будут нужны моторы и броня. Могу тебе свою последнюю служебную записку переписать. Нет пока у нас достойных моторов, чтобы не только себя и прицеп могли возить, а и брони пару тонн и пушку с боезапасом. Желательно на себе, а не прицепом.

– Как же нет? У меня на дирижабле очень приличные двигатели стоят. Пусть и лицензионные, но под триста лошадиных сил вытягивают, – удивился князь неожиданному повороту в разговоре.

– Ага, и каждый твой движок стоит столько же, сколько денежное содержание батальона за полгода, а авиационный керосин высшей пробы обходится раз в пять дороже, чем бензин для грузовика. Заодно напомни-ка мне, у твоих двигателей ресурс двести или триста часов до планового ремонта? И какова потом окажется стоимость его обслуживания? – капитан, выговорившись, с внешне безразличным выражением лица впился крепкими зубами в мясо, и лишь потом выразил князю своё одобрение, сумев обозначить его, как чисто гастрономическое, никак не относящееся к происходящему разговору.