MOBY. Саундтрек моей жизни - Моби

– Шлюха е*аная! – крикнул в ответ брокер, вытирая кровь с разбитой губы.

– Эй, пасть заткни, уродец, – сказал ему охранник.

– Б*я, она мне рот разбила! Арестуйте ее! – потребовал он. Охранники засмеялись.

– Так, проваливайте отсюда все и не возвращайтесь, – сказал первый охранник тоном строгого учителя начальных классов. Окровавленный брокер уже поплелся на север, в сторону Принс-стрит, периодически крича: «Шлюха е*аная!»

Охранник показал нам на юг и сказал:

– Идите туда.

После этого секьюрити вернулись обратно в клуб, а Ванесса, Хайди, Дамьен и я пошли на юг по Мерсер-стрит.

– Хочешь сходить на «Ночь тысячи Стивов»? – спросила Ванесса. «Ночь тысячи Стивов» – это вечеринка, которую устраивали Джонни Дайнелл и Чи Чи Валенти; на ней трансвеститы переодевались в свое любимое воплощение Стиви Никса. Кто-то одевался Стиви Никсом эпохи Fleetwood Mac. Кто-то – Стиви Никсом из середины восьмидесятых. А артисты более крупной комплекции предпочитали Стиви Никса из середины девяностых.

В Сохо мы сели в такси и поехали по Вест-стрит в Мясницкий район. Моя мама умерла, но кому это интересно? Мне – нет. Или, по крайней мере, мне хотелось, чтобы мне было на это наплевать. Зачем мне вообще думать о чем-то, что не включает в себя пьяную поездку в такси на вечеринку с кучей трансвеститов, переодетых Стиви Никсом? Внешний мир, где умирали родители и разбивались карьеры, был печальным и повергал в смятение. Алкоголь не притуплял боль, но превращал ее в интересное место, полное кривых зеркал. Я хотел сам выбирать, что чувствую, а не жить так, что чувства ставят тебя перед фактом своего появления. Мир за пределами нижнего Манхэттена отвратителен, его нужно изгнать из реальности.

Мы подъехали к клубу на углу Четырнадцатой улицы и Вестсайдского шоссе.

– Дамьен! – крикнул я, когда мы вышли из такси. – Пойдем в «Марс»!

– Что такое «Марс»? – спросила Хайди.

– «Марс» – это клуб в десяти футах отсюда, в котором Моби диджеил, когда еще был трезвенником, – объяснил Дамьен. – Сейчас его уже снесли.

Мы прошли в клуб. Диджей играл Edge of Seventeen, и трансвеститы дружно подпевали, стоя под лесом дискотечных шаров.

– Потрясающе! – закричал я. – Хочу стать Стиви!

Я пошел к бару и заказал еще восемь стопок текилы, по две на каждого. Я выпил первую стопку, потом вторую. Дамьен же в это время еще держал первую стопку в руках, а вторую вообще не тронул. Я забрал ее и выпил.

– Моби, – сказал он, – тебе пора остановиться.

– А ты должен пить больше! – ответил я.

Ванесса и Хайди отдали свои напитки высокому транссексуалу, отдаленно похожему костюмом на Мика Флитвуда.

– Давайте танцевать! – сказала Хайди, и мы вышли на танцпол. Повсюду вокруг нас двигались красивые мужчины, похожие на Стиви Никса. После нескольких минут танцев я вернулся к бару и заказал себе еще текилы. Я выпил две стопки под дискотечным шаром, обнял Джонни Дайнелла и сказал, что люблю его, а потом вернулся на танцпол.

Диджей поставил Rhiannon, и мы с Ванессой начали целоваться. Я сунул ей руку между ног.

– О, блин, – сказала она, – иди сюда.

Она отвела меня в темный уголок танцпола и сняла трусики, потом расстегнула мне штаны. Когда Ванесса вставила меня в себя, диджей поставил Go Your Own Way. «Дрэг-квин» по имени Стиви увидел нас и сказал:

– О боже, тут е*утся натуралы!

– Фу, какая гадость! – добавил его друг.

Диджей поставил песню Стиви Никса, которую я не знал; вокруг нас собралось несколько Стиви, смотря, как мы с Ванессой трахаемся в углу танцпола.

– Ву-у-у! – кричали они. – Давайте, девочки!

Я чувствовал себя комфортно здесь, в окружении Ванессы и красавцев-транссексуалов, одетых Стиви Никсами. Эта дегенерация за закрытыми дверями казалась мне проявлением добра, буфером между мной и всеми неприятными вещами, которые я ненавидел. Мы все жили в месте, где ничего не работало. Наши жизни не сложились, родители умирали, карьеры разваливались, город едва функционировал. Но сейчас мы с Ванессой занимались пьяным сексом на танцполе, окруженные трансвеститами, одетыми Стиви Никсом, и нам было просто по фигу.

Диджей снова поставил Edge of Seventeen. Я вытащил член и кончил прямо на танцпол, а потом, потный и пьяный, обнял Ванессу. «Стиви» захлопали и вернулись к своим танцам.

– Где мои трусики? – спросила Ванесса. Я огляделся. Танцпол был заполнен пляшущими Стиви.

– По-моему, их утащили, – ответил я.

– Пойду найду Хайди, – сказала она.

Я стоял, пошатываясь и приплясывая на собственной сперме, окруженный сотнями инкарнаций Стиви Никса. Я старался не сталкиваться с ними, но просто не мог сдержаться. Я нуждался в этом – в поддержке всех этих прекрасных Стиви, окружавших меня. Я закрыл глаза и стал танцевать, чувствуя тела вокруг себя и слыша очередную песню Fleetwood Mac, которой подпевали Стиви-транссексуалы.

Моя мама умерла, но в тот момент это казалось чем-то далеким и вселенским, словно комета с плохим названием, летевшая где-то на очень-очень большом расстоянии от Земли. Ванесса нашла меня, и мы еще потанцевали. Я купил нам текилы, и, в четвертый раз послушав Edge of Seventeen, мы выбрались на улицу и поехали на такси к ней домой. Когда мы проезжали по Пятой авеню, она наклонилась над сиденьем и расстегнула мне штаны.

– Эй! Не в моей машине! – воскликнул таксист.

Ванесса на секунду прервалась, сказала: «Ой, да успокойся», потом продолжила. Я засмеялся.

– Тупые долбаные американцы, ненавижу эту страну, – все бормотал таксист.

Ванесса опять на секунду прервалась, сказала: «Тогда п*здуй отсюда» и продолжила сосать. Водитель разозлился еще сильнее и начал что-то орать на арабском, обращаясь к своему рулю и елочке-ароматизатору салона с запахом кокоса, висевшей на зеркале заднего вида. Он подъехал к дому Ванессы на Боуэри-стрит и резко ударил по тормозам. Я дал ему 20 долларов и вышел из машины.

– Извините, сэр, – заплетающимся языком пробормотал я, закрывая дверь, – она расистка.

Мы вошли в квартиру Ванессы; ее сосед еще не спал. Он сидел за кухонным столом и нюхал кокаин.

– Моби? Ты чего тут делаешь? – спросил он.

– Заткнись, Джереми, – сказала Ванесса. – Мы не сходимся снова. Его мама умерла, и мы трахаемся.

– Ладно, – сказал он. – Привет, Моби, рад тебя видеть.

– Привет, Джереми, – ответил я. – Спокойной ночи.

Мы прошли в комнату Ванессы и упали на ее кровать. Она тихо сказала:

– Мне очень жаль твою маму, Моби.

Я поцеловал ее в лоб.