Книга мертвых - Вольфганг Хольбайн

Он стоял там. Мускулистый, с благородным красивым лицом, ростом в два с половиной метра, с бледной блестящей кожей, сшитой тонкими стежками.

Дело всей ее жизни. Голем.[16]

Его покрытая густыми волосами грудь поднималась и опускалась. Под кожей Сибелиус увидела игру мышц и восхищенно улыбнулась, заметив, как сжимаются и разжимаются его огромные кулаки. Взгляд его голубых глаз был чист, лицо с правильными чертами открыто, кадык подергивался.

Он был жив! Жив! Анна Сибелиус с трудом отвела от него взгляд. Раскрасневшись, она повернулась к своему ассистенту, посмотрев на него сквозь толстые стекла роговых очков. Максимилиан наладил подачу тока от трансформаторов и вновь подошел к лестнице.

— Он дышит, Максимилиан, — растроганно прошептала она. — Мне это удалось!

— Мне это удалось, госпожа профессор, — поправил ее Максимилиан. — А вам вряд ли придется испытать радость по этому поводу.

В его голосе прозвучал холод. Максимилиан медленно сунул руку в левый карман халата.

— Что ты хочешь этим сказать? — Анна Сибелиус, опьяненная радостью, насторожилась и попыталась взять себя в руки. Прошло несколько секунд, прежде чем она поняла всю чудовищность этих слов. И что это нашло на Максимилиана?

— Если ты, идиот безмозглый, думаешь, что…

— Заткнись, старая дура! — заорал ассистент. — Неужели ты, тупая карга, до сих пор не поняла, — его рука скрылась в кармане, — что я вовсе не собираюсь делиться с тобой славой?

С этими словами он достал из кармана «дерринджер», и на отполированном дуле пистолета заиграли отблески света. Спокойно взглянув на оружие, Максимилиан направил его на старуху.

— Я не один год изображал из себя дурака, мирясь со всеми твоими причудами, — прошипел он. — Может, ты думала, что я делал это зря? Все эти унижения, которые мне довелось перенести…

Анна Сибелиус побледнела. Самоуверенность в ее голосе сменилась страхом.

— Максимилиан, я… Я заклинаю тебя…

— Rien пе va plus, госпожа профессор. Ничего не выйдет. Просто умрите.

На мгновение палец ассистента застыл на спусковом крючке пистолета, но затем «дерринджер» дрогнул в его руке, и профессорша, воспользовавшись секундным замешательством, бросилась к Максимилиану. Анна Сибелиус ударила его по запястью, и ассистент, нажав на курок, выстрелил. Конечно, он промазал, пуля ударилась о металл. Юноша закричал, скорее от удивления, чем от боли. Он не успел выстрелить второй раз. С оглушительным криком старуха упала с лестницы на Максимилиана.

Боль. Горячая пульсирующая боль обжигала его тело.

Мягкая прохлада усмирила жар, а глаза привыкли к свету, он только начал познавать новый дивный мир по ту сторону боли.

А теперь боль вернулась, и она была страшнее, чем раньше.

Его только что проснувшееся сознание пыталось справиться с ужасным жжением, но тщетно. Его руки заколотили в стальные стены цилиндра, рот открылся в первом крике, но звука не было. Губы, трепетавшие в ритме дыхания, сжались, и он больше не чувствовал их.

Боль началась с головы, теперь же она опускалась по его прекрасному большому телу, обжигая грудь, живот, бедра и ноги.

Он по-прежнему бил кулаками по стальной стене, но его движения становились все слабее. Сердце еще работало, однако мышцы уже не получали приказов от мозга. Сложнейший механизм, управлявший человеческим телом, сломался за долю секунды. В последний раз его массивное тело изогнулось, сопротивляясь вечной ночи смерти. Вновь пробужденный к жизни мозг готов был погрузиться в пучину тьмы.

И тут все закончилось. Голем упал.

Но электрические разряды продолжали бежать по его обмякшим рукам и ногам.

Анна Сибелиус стояла посреди лаборатории. Руки бесполезными плетьми висели вдоль худощавого тела, дыхание со свистом слетало с губ, а легкие наполнялись горячим воздухом. У ее ног лежало тело Максимилиана. В его остекленевших глазах застыло выражение изумления, а белый халат окрасился алым. Пробирка с реагентом выскользнула из обессилевшей руки женщины и со звоном упала на пол. На отбитом краю пробирки блестела кровь.

Старая женщина с трудом подняла голову. Отчаянные действия перед лицом смерти истощили ее силы. Сделав глубокий вдох, она медленно повернулась. Когда она увидела стальной цилиндр, ей показалось, что в ее сознание вонзился острый нож. С губ сорвался крик ужаса.

Внешне ничего не изменилось. Колоссальная машина по-прежнему стояла на своем месте, соединенная с гудящими трансформаторами, а по лестнице пробегали голубовато-белые разряды. Но сверху, из большого котла, находящегося над цилиндром, стекала тонкая струйка, которая скрывалась в открытом люке смотрового окна.

Кислота!

Запасной вариант Максимилиана на тот случай, если эксперимент пройдет неудачно и они породят нечто опасное. Должно быть, пуля из пистолета пробила котел.

Вскрикнув, Анна бросилась вперед к стальному цилиндру и замолотила кулаками по его обшивке.

— Нет, только не это… Пожалуйста, только не это, — дрожащим голосом шептала она, пытаясь открыть вентиль и не замечая, что ломает ногти.

На пол посыпалась ржавчина. Гигантская машина, словно захлопнувшаяся ловушка, не желала отдавать свою добычу. В конце концов — Анне Сибелиус показалось, что прошла целая вечность, — вентиль с громким скрипом повернулся.

По впалым щекам Анны текли слезы. Ее глаза лихорадочно блестели. После долгих лет исследований, после такого успеха… и все это зря?

Послышалось пощелкивание, и госпожа профессор отодвинула тяжелый засов. Дверь открылась. Пары кислоты ударили ей в лицо, мешая смотреть. Сняв запотевшие очки, она уставилась внутрь контейнера.

Голем… Он был еще жив?

Это было ее последней мыслью.

Она не увидела искалеченной руки, свернувшей ей шею. Профессор умерла еще до того, как упала на пыльный пол.

В клокочущих стонах, доносившихся из цилиндра и эхом отражавшихся от стен подвала, не было ничего человеческого. Из серых клубов дыма показалась изуродованная лапа. Лапа ухватилась за стальную обшивку контейнера, и там, где она прикасалась к металлу, сталь покрывалась пузырями и прогибалась, словно незастывшая резина. Послышалось шипение, и на пол мутными слезами упали тяжелые металлические капли. Затем из тумана вынырнула вторая рука, и голем медленно выбрался из цилиндра.

Но как он изменился!

От прекрасного мускулистого тела ничего не осталось. Там, где мертвую плоть прикрывала бледная кожа, теперь виднелась пузырящаяся красная ткань на костях. От нее по-прежнему поднимались едкие пары. Левая часть головы исчезла, растворившись в кислоте, челюсть сползла к плечу. Губы с правой стороны лица были растянуты в глупой ухмылке.