Книга мертвых - Вольфганг Хольбайн

Однако я не смог справиться со своим желанием наконец-то побыть среди нормальных людей и поболтать о том о сем, а вовсе не о монстрах с множеством щупалец, живых статуях и древних богах, направивших на меня всю свою ненависть. Признаться, с разговорами мне не очень-то повезло. Казалось, будто само мое присутствие заставляет людей держаться от меня подальше. У стойки бара я весь вечер простоял в одиночестве, хотя в пивной было довольно много посетителей. Впрочем, за последние годы я почти привык к такому отношению, по крайней мере, пытался убедить себя в том, что привык.

Несмотря на это, я прекрасно отдохнул. Завсегдатаев пивной развлекала французская певица, и ее нежные, исполненные меланхолии песни захватили мою душу. Наконец, когда большинство гостей разошлось, девушка закончила свое выступление. К этому моменту я уже выпил около десяти кружек пива и три-четыре рюмки водки и неуверенной походкой направился к выходу.

Честно говоря, я пил довольно редко. Если в любой момент на тебя могут наброситься щупальца, пытаясь задушить, или наемные убийцы в черных одеждах с клинками, то поневоле начинаешь соблюдать бдительность и осторожность. Сам не знаю почему, но сегодня я решил отказаться от этого правила. Возможно, после возвращения из Нью-Йорка мое душевное состояние только ухудшилось. Присцилла снова жила со мной, снова была рядом, и я мог прикасаться к ней и всячески ее опекать, однако душой она была где-то далеко. На какое-то время я поддался иллюзии и поверил, что после разрыва ее связи с «Некрономиконом» она вновь станет нормальным человеком, но теперь понял, что ошибся. Да, Присцилла уже не была орудием Зла, но черная магия, связывавшая девушку с этой ужасной книгой, необратимо изменила ее. Душа Присциллы была заключена в потустороннем мире, в измерениях, куда могут проникать лишь безумцы.

Отбросив неприятные мысли — алкоголь этому вполне способствовал, — я вышел на улицу.

Ночь веяла прохладой, и от свежего воздуха у меня на мгновение закружилась голова. Я обеими руками схватился за набалдашник моей шпаги-трости, исполнявшей сейчас свою прямую функцию.

— К вашим услугам, сэр.

Я испуганно поднял голову. Из бокового переулка выехал кеб, и хотя он остановился прямо передо мной, я его сперва не заметил. Извозчик, прищурившись, смерил меня добродушным взглядом.

— Э-э-э… да, пожалуйста. — Поправив воротник накидки, я подошел к кебу.

Кучер, ловко спрыгнув с козел, открыл дверцу и вежливым жестом пригласил меня сесть.

— Прошу вас, к вашим услугам. Куда изволите ехать, почтеннейший?

— Эштон-плейс, дом девять, пожалуйста.

Его непринужденность мгновенно исчезла. Встав навытяжку, кучер напрягся. Вид у него был настолько подобострастный, что я невольно ухмыльнулся.

— Простите, сэр, — поспешно произнес он, — я не знал, что благородный господин…

— Ладно, ладно, — отмахнулся я. — Забудьте обо всех этих реверансах. Просто отвезите меня домой, о'кей?

— Так точно, сэр!

Хотя, несомненно, последнее слово выдало мое американское происхождение — истинный англичанин предпочел бы откусить себе язык, чем произнести «о'кей», — извозчик ничего не мог с собой поделать. Пару раз поклонившись, он помог мне сесть в кеб.

Тяжело опустившись на бархатное сиденье, я глубоко вздохнул. В голове у меня постепенно прояснилось. Я услышал, как кучер залез обратно на козлы. Экипаж слегка качнулся, и меня затошнило. Когда же кеб сдвинулся с места и, подскакивая на неровной мостовой, поехал по улице, моему желудку и вовсе стало невмоготу. Я специально выбрал пивную далеко от Сити, ведь завсегдатаями тамошних заведений были не щеголеватые хлыщи из дорогих клубов, расположенных в центре города, а люди, с которыми я привык общаться в Нью-Йорке во времена моей молодости. Это были представители рабочего класса — простые парни с грубым юмором, всегда готовые пошутить, пускай их шутки иногда и звучали не очень-то пристойно…

Мне хотелось перенестись в юность и вновь оказаться одним из них, но, несомненно, мое желание было лишь реакцией на пережитые мною несчастья. Если бы я остался в нью-йоркском порту, моя жизнь могла бы пойти по вполне определенному пути: либо я стал бы простым обывателем, прячущимся за шведскими гардинами, либо членом одной из многочисленных банд. А что еще остается делать, если ты зарабатываешь на жизнь воровством и разбоем? Рано или поздно я бы получил пулю в спину или закончил свою жизнь на виселице…

И тут я услышал какой-то крик!

Хотя он доносился издалека и его заглушал стук копыт, меня бросило в жар. Мне часто приходилось слышать подобные крики, и я знал, что так кричат люди, оказавшиеся перед лицом смертельной опасности. Вскочив, я забарабанил в деревянную перегородку, отделявшую меня от козел. Послышалось недовольное ворчание извозчика, и в перегородке открылось маленькое смотровое окошко.

— Да, сэр?

— Остановитесь, быстро! — рявкнул я.

Удивленно приподняв брови, извозчик отвернулся.

— Тпру! Тпру, Лизи, тпру!

Экипаж медленно остановился, и я выскочил на тротуар. Мое опьянение как рукой сняло — крик меня мгновенно протрезвил.

Кучер удивленно уставился на меня.

— Что-то не так, сэр? — спросил он.

— Вы что, не слышали, как кто-то кричал?

— Знаете ли, сэр, мои уши уже не те, что прежде…

— Тихо! — перебил я его. — Слышите?

Издалека опять донесся вопль, и в этот раз я даже сумел определить направление. Не медля ни секунды и не обращая внимания на беспомощные возражения кучера, который, очевидно, подумал, что у меня белая горячка, я запрыгнул на козлы.

— Быстрее, приятель! Поехали! Там женщина в опасности! В смертельной опасности!

Я махнул рукой в ту сторону, откуда доносились крики.

Наконец-то догадавшись, в чем дело, извозчик развернул кеб и хлестнул лошадь. И все же, судя по его виду, он не был убежден в моей правоте.

— Должно быть, это просто семейный скандал, сэр, — предположил он. — Здесь это часто бывает. Наверняка ничего серьезного.

Почти не слушая его, я пристально всматривался в темноту. Крики смолкли. Проклятие! Неужели я опоздал?

Кеб несся по темным улочкам. Здания по обеим сторонам дороги выглядели все более обшарпанными, фонарей на улице становилось все меньше. Вскоре мы очутились в темноте, но я по-прежнему ничего не видел и не слышал.

Я уже хотел сдаться, когда перед нами мелькнула какая-то огромная тень. Лошадь заржала, встав на дыбы. Бедное животное явно испугалось. Что бы ни пробежало по улице, оно, вероятно, было настолько опасным, что разбудило инстинкты лошади. Может, это хищник? Но здесь, в Лондоне…

— Стойте. Я попробую выяснить, что там такое. — Я собрался спрыгнуть с козел, но кучер удержал меня, дернув за край накидки.

— Оставайтесь здесь, сэр. Я сам посмотрю.