Не буди дьявола - Джон Вердон

– В случае с Блум отпечатки на клавиатуре смазаны из-за того, что кто-то печатал в латексных перчатках, желая сохранить изначальные отпечатки пальцев. Как будто бы сообщение написала Блум. Так?

– Так.

– Ну и как это работает в нашем случае? На компьютере Коразон отпечатки пальцев ее, а не Миза. Как убийца мог создать впечатление, что записку написал Миз?

– Он мог попросить его напечатать что-то еще – не знаю, электронное письмо – и только потом убить. А потом, когда Миз оставил на клавиатуре свои пальчики, надеть латексные перчатки и написать записку.

– И что мне делать с этим откровением?

– Когда ты получишь отчет информационной службы, в котором, надеюсь, будет упоминание о предсмертной записке, тебе может случайно прийти в голову сравнить отпечатки пальцев на клавиатуре Ким с отпечатками на клавиатуре Рут Блум. Просто потому что они были знакомы. Ты можешь сказать об этом Баллард в Оберне. И детективу Джеймсу Шиффу в Сиракьюсе.

– А сам ты не хочешь это сделать?

– Я сейчас непопулярен. Любое мое предложение окажется внизу списка, если вообще в него попадет.

Хардвик отрывисто закашлял. Или это он так смеялся.

– Дружище, черт возьми, ты не подозреваешь, насколько прав. Поэтому я тебе и звоню. Отдел по поджогам решил тебя допросить. В качестве подозреваемого.

– Когда?

– Вероятнее всего, завтра утром. Но может быть, и сегодня днем. Я решил тебя предупредить, может, ты захочешь, чтоб тебя не было дома.

– Понятно, Джек. Спасибо. Мне пора. Надо еще кое-что сделать.

– Береги свою задницу, одинокий рейнджер. Эта шайка шутить не любит.

Договорив, Гурни так и остался стоять с телефоном в руке. Мадлен и Кайл сидели за столом. Кайл в изумлении глядел на отца.

– Это невероятно – про клавиатуру и перчатки. Круто. Как ты это понял?

– Это только догадка. Возможно, я ничего и не понял. Тут еще одна проблема. Эти придурки из отдела по поджогам под давлением придурков из ФБР решили допросить меня по поводу амбара.

Кайл разозлился:

– Так разве этот тип, Крамден, уже не допросил?

– Крамден взял у меня свидетельские показания. Теперь они хотят допросить меня как подозреваемого.

Мадлен явно была поражена.

– Подозреваемого? – вскричал Кайл. – Совсем что ли охренели?

– И это еще не все, – сказал Гурни. – Одно или даже не одно отделение полиции, возможно, вздумает допросить меня в связи со смертью Робби Миза, потому что прошлым вечером я был в квартире у Ким. Допрос свидетеля по делу об убийстве может длиться очень долго, а у меня сегодня ночью дело, которое я не хочу пропускать.

Кайл был зол, встревожен и явно чувствовал беспомощность. Он прошел в дальний конец комнаты и стал смотреть в холодный очаг, качая головой.

Мадлен не сводила глаз с Гурни.

– Куда ты поедешь?

– В хижину Клинтера.

– И сегодня…

– Я буду ждать, смотреть, слушать. Посмотрю, кто придет. И буду действовать по ситуации.

– Меня пугает, как спокойно ты об этом говоришь.

– Почему?

– Потому что ты стараешься все преуменьшить, когда на кону – всё.

– Я предпочитаю не драматизировать.

Повисло молчание, потом где-то вдалеке послышалось карканье. Три вороны вспорхнули с прошлогодней травы на нижнем пастбище и полукругом уселись на верхушки тсуг, росших на дальнем берегу пруда.

Мадлен медленно, глубоко дышала.

– А если Добрый Пастырь придет с пистолетом и тебя убьет?

– Не волнуйся. Этого не случится.

– Не волнуйся? Не волнуйся?! Ты серьезно?

– Я имел в виду, что все не так страшно, как ты думаешь.

– Откуда ты знаешь?

– Если он проверял жучки, то он слышал, что мы с Максом встречаемся в его хижине сегодня в полночь. Самое разумное, что он может сделать, – это прийти туда за пару часов до нас, выбрать подходящее место, спрятать свою машину, спрятаться самому и ждать. Я думаю, такая перспектива покажется ему заманчивой. Он хорошо умеет убивать людей ночью на пустынных сельских дорогах. Просто отлично умеет. Он решит, что риск невелик, а выгода огромна. И ему понравятся темнота и пустынное место – это, можно сказать, его зона комфорта.

– Если он и правда думает так, как ты описал.

– Это крайне рациональный человек.

– Рациональный?

– Крайне – он напрочь лишен эмпатии. Поэтому он чудовище, совершенный социопат. Но поэтому же его легко понять. Его ум – это калькулятор, подсчитывающий риски и выгоды, а калькулятор – вещь очень предсказуемая.

Мадлен смотрела на него так, словно он говорил не просто на иностранном языке, а на языке какой-то другой планеты.

Из дальнего конца комнаты послышался неуверенный голос Кайла, все еще стоявшего у очага.

– То есть твой план – просто прийти туда первым? Чтобы ты его поджидал, а не он тебя?

– Примерно так. Все и правда очень просто.

– Насколько ты уверен… в этом плане?

– Настолько, что готов его осуществить.

Отчасти это была правда. Хотя более честный ответ был бы, что времени почти не осталось, надо было действовать, а придумать ничего другого Гурни не мог.

Мадлен встала из-за стола и отнесла в раковину холодную овсянку с недоеденным тостом. Потом застыла, глядя на кран, и в глазах ее читался ужас. Наконец натужно улыбнулась и подняла глаза:

– На улице так хорошо. Я пошла на прогулку.

– Разве тебе сегодня не надо в клинику? – спросил Гурни.

– Мне к половине одиннадцатого. Еще куча времени. В такое утро нечего сидеть дома.

Она пошла в спальню и через пару минут вернулась вся разноцветная: в сиреневых флисовых штанах, розовой нейлоновой куртке и красном берете.

– Я пошла к пруду, – сказала она. – Я тебя еще провожу.

Кайл подошел к столу и сел рядом с Гурни.

– С ней все в порядке?

– Конечно. То есть… Конечно… Я уверен, все будет хорошо. Ей всегда лучше на улице. Прогулки ей очень помогают. Очень.

Кайл кивнул:

– А что делать мне?

Самый серьезный вопрос, какой сын может задать отцу, подумал Гурни и улыбнулся:

– Присматривай тут за всем. – Он помолчал. – Как твоя работа? И университет?

– Электронная почта творит чудеса.

– Ну хорошо. А то мне неспокойно. Я втянул тебя во все это… создал тебе проблемы… привнес в твою жизнь опасность… Родители… не должны… – его голос сорвался. Он посмотрел в окно, не улетели ли еще вороны.