Эреб - Урсула Познански

— Сделано, — устало произнесла Хелен, все еще не снимая маску. — Так и знала, что удастся.

Ника внезапно охватило какое-то оцепенение. Он слышал только, как бьется его сердце, и лишь через несколько ударов смог наконец снова овладеть собой. Вырвав оружие из руки Хелен, Ник передал его Виктору.

— Что нам теперь делать? Смотри, он истекает кровью… Нужно вызвать «скорую».

Один из связанных мужчин высоко поднял руки.

— Перережьте скотч, и я сам позабочусь о ране. Только быстро!

Ник выполнил просьбу. Он не очень хорошо себя чувствовал: немного кружилась голова и было такое ощущение, словно он вот-вот упадет.

— Нужно вызвать «скорую», — повторил он.

Надо было срочно куда-то сесть. Перед глазами Ника плясали черные и белые точки, причем черных становилось все больше и больше. Он на ощупь нашел ближайший стул, сел и, зажав голову в руках, подождал, пока она не перестанет кружиться.

Когда он снова поднял глаза, рядом сидела Хелен. Девушка рассматривала свои руки. Кому-то надо ее задержать, подумал Ник. Но с другой стороны, она же никуда не убегает.

Шаги на лестнице. А вот и один из лифтов загудел. Сейчас придет помощь, во всяком случае, для одних. Для других же…

— Хелен? — спросил он и сдернул с девушки маску с изображением черепа. Показалось ее широкое, мокрое от пота, но довольное лицо.

— Не называй меня Хелен, — сказала она. — Я — КровоПуск.

Полиция, врачи, санитары. Офис был полон людей, и все наперебой говорили. Первым делом они унесли раненого Ортолана и позаботились о Колине — у него, как выяснилось, были сломаны ребра и, возможно, разорвана селезенка. Один из сотрудников рассказал, что Ортолан выхватил у Колина биту и нанес несколько ударов в живот. Ник поразился, что за такое Хелен не застрелила Ортолана сразу же, — может быть, все дело было в том, что она терпеть не могла Колина.

Прежде чем носилки унесли, Колин окликнул Ника, и тот наклонился к нему. Колин схватил его за руку:

— Ты ведь скажешь что-нибудь в мою защиту, Ник? Меня наверняка обвинят, подумают, что я такой же, как Хелен. Но я бы никогда не выстрелил, я решился только взять биту. Пожалуйста…

Ник едва удерживался от того, чтобы немедленно не вырвать свою руку из рук Колина.

— Это… пока еще рано об этом говорить. Может быть. Да. Оставь меня, пожалуйста.

— И это не я устроил с Джеми. Клянусь!

— Я знаю, — сказал Ник.

Колина понесли к машине «скорой помощи», а Ник последовал за полицейскими в участок для допроса.

Сжигать мосты совсем просто, когда уже решился на это. Я оглядываюсь вокруг, и больше всего мне хочется смеяться. Все это скоро пройдет, и сам я превращусь лишь в воспоминание — для кого-то болезненное, для кого-то неприятное.

Мой труд окончен. Я никогда не узнаю, что случится дальше, и это замечательно. Ведь это значит, что я не впаду в искушение вмешаться и вырвать бразды правления.

В будущем кроются бесчисленные возможности, только и ждущие своего воплощения, но мне они уже не интересны. А если бы меня по-прежнему снедало любопытство, я бы остался? Не знаю. Я слишком устал.

И поэтому просто ухожу.

Сквозь плотную завесу дождя госпиталь Уиттингтон был похож на громадную серо-коричневую колоду. Ник пониже натянул капюшон, но в лицо по-прежнему залетали крупные капли. Прихваченный с собой пакетик с любимым шоколадом Джеми был предусмотрительно положен во внутренний карман дождевика.

Палата располагалась на четвертом этаже. Ник стоял перед дверью, и ему больше всего на свете хотелось сейчас развернуться и убежать куда подальше.

— Он пришел в себя, — сказал мистер Уотсон. — Но пока что ему не очень хорошо.

И никто не стал выспрашивать подробности.

Ник постучал. Потом еще раз. Никакого ответа. Исполненный мрачных предчувствий, он открыл дверь.

Две кровати. Одна пустая, на другой лежит Джеми. Сейчас он казался ужасно маленьким и хрупким. Ник глубоко вздохнул.

— Привет, Джеми. Это я, Ник. Слышал, тебе лучше, и подумал, дай-ка зайду.

Друг не шевельнулся. Голова его была повернута к стене, одна ее половина обрита, как у Кейт, только у Джеми по этой половине тянулся шов.

— Я тебе кое-что принес.

Ник достал из куртки пакетик и медленно подошел ближе к кровати. Теперь он увидел лицо Джеми. Тот лежал с полуоткрытым ртом и оцепенело смотрел в стену.

Значит, все-таки. Ник почувствовал, что ему не хватает дыхания, и быстро отвел глаза.

— Эмили передает тебе привет. Она тоже скоро собирается тебя навестить. За последние недели столько всего произошло…

Взгляд Джеми все еще был прикован к стене. Правда, Нику показалось, что он увидел, как лицо друга чуть-чуть дрогнуло. Но, может быть, ему это лишь почудилось.

— Джеми, мне очень хочется знать, как у тебя дела. Мне безумно жаль, что я вел себя в тот день как последний засранец. Я тысячу раз мечтал о том, чтобы можно было все переиграть, и я бы тогда разговаривал с тобой совершенно иначе. Но, может быть, тебя порадует то, что с игрой теперь все кончено. Кончено не только для меня, а вообще.

Джеми улыбнулся? Да нет, не может такого быть.

— Если ты меня слышишь, если ты понимаешь хоть слово из того, что я говорю, то сделай что-нибудь. Пожалуйста! Прищурься или пошевели пальцем ноги в знак того, что слышишь.

Он среагировал? Он действительно среагировал? Ник закусил губу, наблюдая, как Джеми бесконечно медленно двигал правой рукой. Вот она немного приподнялась над одеялом, пальцы вытянулись.

— Классно получается, Джеми, — промямлил Ник. — Ты снова в норме.

Рука друга повисла в воздухе. Пальцы дрожали. Затем Джеми согнул их один за другим, кроме среднего. Он повернул голову, увидел Ника и ухмыльнулся.

— Кокс, глупая задница, ты меня пугаешь до смерти! — крикнул Ник, едва удержавшись от желания ткнуть Джеми под ребро или хотя бы броситься тому на шею. — Ты ведь снова в порядке, да? Боже, я так рад. Я думал, ты действительно… того…

— Я в порядке? Ты спятил? Меня мучают дичайшие головные боли, и ты понятия не имеешь, как клево, когда у тебя сломано бедро, — Джеми улыбнулся, но тут же зажмурился от боли. — Но зато я получаю бесподобные таблетки. Уже ради одного этого стоило так стараться.

— Идиот. Я видел, как ты лежал посреди улицы, и думал, что ты умер. В жизни не забуду эту картину.

Джеми снова нахально осклабился:

— Пришли мне ее копию.

Как выяснилось, он по-прежнему все помнил, кроме двух последних дней перед аварией. И к игре Джеми относился все с той же неприязнью.