SPQR. История Древнего Рима - Мэри Бирд

Равно презирали и порицали как самоуверенных выскочек и тех, кто разбогател «ни с того ни с сего»: Трималхион в «Сатириконе» Петрония, нувориш из бывших рабов, сделавший состояние на торговле всем, чем ни попадя, хоть свиными окороками, хоть духами или рабами, – одновременно обаятельный и неприятный пародийный персонаж, человек с деньгами, но без вкуса, который постоянно попадает пальцем в небо, пытаясь вести себя как аристократ. Его рабы одеты в слишком вульгарную «дизайнерскую» униформу (швейцар, стоящий у двери, облечен в зеленое, подпоясан красным ремнем и коротает время, лузгая стручки гороха в серебряную чашу); стены дома Трималхиона гордо украшены картинами, повествующими о его карьере, – начиная с ярмарки рабов и до нынешнего великолепия, достигнутого под покровительством Меркурия, бога стяжательства; а созванный им банкет становится невозможным сочетанием всех модных римских угощений – от сони-полчка в меду и маке до вина с более чем столетней выдержкой, урожая 121 г. до н. э. «опимиевского разлива». Подразумевается, что неотесанный Трималхион не понимает: имя сурового консерватора, который в 121 г. до н. э. казнил 3000 сторонников Гая Гракха, вряд ли подходит для обозначения выдержки вина, даже если бы последнее на самом деле могло быть таким старым.

Предрассудки очевидны, и они говорят нам больше о мире писателей, чем о среде тех, кого они описывают, особенно если, как предполагают некоторые современные критики, пародия Петрония на аристократический образ жизни заставляла читателей из элиты задуматься, столь ли уж далеко они ушли от этого тщеславного бывшего раба. Большой вопрос заключается в том, сможем ли мы воссоздать картину жизни обычных римлян, которую они бы посчитали аутентичной. Если дошедшие до нас литературные памятники дают нам только такие пренебрежительные карикатуры, к чему еще мы можем обратиться?

Плюс-минус 50 млн обитателей Римской империи нельзя отнести к одной имущественной категории. Римское общество делилось не просто на малую группу очень богатых и всех остальных – примерно одинаковую бедную массу, силящуюся хоть как-то прокормиться. Те, кого нельзя причислить к элите, находились на разных уровнях по положению, достатку и привилегиям, и среди них помимо очень бедных было множество «обычных» или «средних» людей. Оказывается, что жизнь некоторых социальных слоев нам представить значительно легче, а о других у нас есть лишь весьма скудные сведения.

Львиная доля этих 50 млн были крестьянами – не плодом фантазии римских писателей, а мелкими землевладельцами во всех уголках империи, в иные годы с трудом собирающими достаточно урожая, чтобы прокормиться, а иногда получающими даже небольшое количество излишков на продажу. Для этих семей с приходом римлян мало что менялось – лишь налоги платились в другую казну, а также увеличивались масштабы рынка, что позволяло расширить круг покупателей и ассортимент безделушек, которые можно было купить, если появлялся лишний сестерций. В Британии, например, насколько мы можем судить по археологическим находкам, жизнь крестьян существенно не менялась на протяжении более чем тысячи лет – с конца железного века накануне успешного римского завоевания в 43 г., в течение всего римского владычества и до Средних веков. Но до нас не дошло никаких свидетельств о мнениях, устремлениях, надеждах или страхах этих крестьян и членов их семей. Единственные простые люди римского мира, с которыми мы можем в этом смысле познакомиться или чей образ жизни мы можем начать реконструировать, – это городские жители.

Совершенно ясно, что в городе встречалась и крайняя бедность. Римские законы специально устанавливали запрет на заселение гробниц: «Всякий, кто пожелает, может преследовать судом человека, живущего в гробнице или обустраивающего там свое пребывание», – гласит римский закон. Это значит, что бездомные (как местные, так и приезжие) граждане, иммигранты, беглые рабы делали именно это: находили прибежище в величественных усыпальницах аристократии, которые тянулись вдоль дорог к главным городам империи. Иные предпочитали строить времянки, прислоненные к любой подходящей стене: арки, акведука и т. д. По этому поводу тоже имелся закон, предписывавший сносить хлипкие постройки, если они будут сочтены пожароопасными, а в противном случае – брать с обитателей арендную плату. Пригороды многих римских городов, вероятно, мало отличались обликом от современных столиц третьего мира: это сквоты, трущобы, целые трущобные города, где обитает полуголодное население, не столько зарабатывающее, сколько выпрашивающее себе на пропитание. Римские моралисты постоянно упоминали нищих, чаще всего советуя их игнорировать. Цепочка живописных изображений в Помпеях, передающая жизнь местного форума, включает и сцену с нищим горбуном, который ведет собаку и как раз получает несколько мелких монет от знатной госпожи и ее служанки: очевидно, эти женщины не прислушались к советам моралистов.

77. Комикс передает одну из точек зрения на то, как римская власть сказывалась на провинциальных крестьянах: те по-прежнему живут в традиционных круглых домиках, но могут, когда требуется, изобразить любовь к римской культуре

78. Сильно выцветший рисунок из дома Юлии Феликс в Помпеях (I в.) передает сцены жизни на местном форуме. Это редкий пример общения богатых и бедных в римском мире. Бородатый попрошайка явно опустился на самое дно, его нагота едва прикрыта лохмотьями, компанию ему составляет пес

На самом деле мы располагаем меньшим количеством свидетельств о крайней бедности, чем могли бы ожидать, но это объяснимо: во-первых, люди, ничего не имевшие, не оставили следов ни в исторических хрониках, ни в археологии. Трущобные города-однодневки не превращаются в долговечные руины; покойники, схороненные в безымянных могилах, без погребальных даров, рассказывают нам о себе гораздо меньше, чем те, на чьих гробницах высекали красноречивые эпитафии. А во-вторых, и это даже важнее, крайняя бедность в Римской империи была проблемой, которая в самой себе содержала решение: жертвы умирали. Без каких-либо механизмов поддержки неимущие не могли выжить. Даже раздача зерна, постепенно развивавшаяся из законодательной инициативы Гая Гракха, предложенной в 120-е гг. до н. э., не могла полностью их обеспечить. Этот закон, безусловно, устанавливал ответственность государства за минимальное пропитание граждан, но пользу из него в I и II вв. извлекала хотя и крупная, однако все же ограниченная, даже привилегированная группа в 250 000 граждан мужского пола: каждый получал достаточно хлеба, чтобы прокормить двух человек. Зерновая раздача не была спасением для всех пришельцев в Риме.

Гораздо больше, чем совсем неимущих, было тех, кто находился ступенькой выше, и эти люди оставили намного более четкие следы своей жизни. Тут тоже наблюдается достаточно широкий разброс, у кого больше привилегий и радостей, у кого меньше. На одном конце спектра – люди с устойчивым доходом, получаемым от производства и продажи самых разных товаров: и основных продуктов питания, и, например, модной одежды. Такие семьи занимали несколько помещений, обычно они жили над своим магазином или мастерской, могли владеть одним-двумя рабами, даже если сами (это не редкость) были вольноотпущенниками или детьми рабов. Особенно подробно мы можем узнать жизнь на этом уровне благосостояния, заглянув в выгребную яму, которую удалось раскопать под небольшим кварталом жилых квартир и розничных магазинов в Геркулануме, поблизости от Помпей: этот город был уничтожен извержением Везувия вместе с Помпеями в 79 г. Содержимое выгребной ямы все еще анализируют специалисты: оно попадало сюда из примитивных уборных тех квартир, которые располагались прямо над этой ямой, предварительно пройдя по пищеварительному тракту приблизительно 150 жильцов. Диета скромная и разнообразная: эти люди ели рыбу, морских ежей (сохранились фрагменты иголок), кур, яйца, грецкие орехи и фиги (косточки проходили по кишечнику насквозь и выходили непереваренными). Живущие на верхнем этаже пользовались уборными и как мусоропроводом, бросали туда осколки стекла и разбитую посуду, а иногда роняли и украшения. У этих людей водились кое-какие деньги, они могли купить новую посуду, у них даже имелись украшения – было что терять.