Бенкендорф. Сиятельный жандарм - Юрий Щеглов

Весна в Петербурге изменчива, но зато романтична и вдохновенна. Направление ветра невозможно предугадать. Солнце то горячо улыбается, то хмурится наплывающими тучками. Остро пахнет талым снегом, бурно плещет тяжелая невская вода. Контуры зданий, людей, колясок четко очерчены и только в сумерках чуть размыты прозрачным серебристым туманом.

Сердца трепещут, движения становятся порывистыми, а шаги торопливыми. Кажется, что и вполне солидные жители спешат на свидания. Весна пробуждает, освобождает и набрасывает таинственный флер на город.

В один из таких дней, переступив порог своего нового кабинета на Адмиралтейской площади в доме номер три, генерал-майор Александр Бенкендорф понял, что сделал выбор, и на этот раз окончательный. Прежде всего придется ограничить общение с братьями по ложе, а чувства и мысли спрятать подальше. Нынешнее положение далось нелегко, и он заплатил высокую цену, чтобы рисковать благоволением государя. Так или иначе, с охотой или без оной, с открытым сердцем или затаив недоверие, но император предоставил ему шанс показать себя на избранном поприще. Гвардия — опора трона и опора порядка, начальник штаба Отдельного гвардейского корпуса — одна из ключевых фигур режима. В иных обстоятельствах он может сыграть более значительную роль, чем сам командир корпуса. Теперь он не может пожаловаться на предвзятое мнение императора. Новая служба требовала новых жизненных установок. Главное не допустить роковой ошибки. Император хотя и снисходительно смотрел на повальное увлечение офицеров масонством, но относился к их речам и проектам как к вредным иллюзиям и заблуждениям.

— Я не желаю больше, чтобы Европу сотрясали революции. Они ничего не меняют и ведут лишь к вечным нескончаемым войнам. История Наполеона, залившего кровью наш континент, свидетельствует о справедливости сей простой мысли. Чтобы утвердить мир, надо обладать огромной военной силой и составить коалицию против возмутителей спокойствия.

Он говорил это каждому, кто желал слушать и умел слышать. Остальные шествовали по намеченному веком Просвещения пути, забавлялись вольтерянством, признавались в любви к отечеству, писали стихи, танцевали и острили, но втайне мечтали о власти, между тем дурно управляя своими имениями и скорым шагом приближаясь к долговой яме.

Бенкендорф знал, что среди полковых командиров в масонских ложах состояло не менее двух, а то и трех десятков. Великого князя Константина окружали масоны, да и он сам иногда посещал ложи, куда его приглашал адъютант князь Александр Голицын. Но Бенкендорф также понимал, что армия и масонство несовместимы. Признаться, ему надоели тягостные и нелепые ритуалы и часто беспочвенная, напоминающая пародию болтовня. Однако минувшее увлечение сразу не оттолкнешь. «Железный крест» немало сделал для единства русского и прусского офицерства. И то, что говорилось на собраниях ложи, никогда не забыть.

Первые месяцы Бенкендорф держался с Васильчиковым весьма осторожно и предупредительно, всячески подчеркивая зависимость от корпусного командира. Васильчикова в Петербурге недолюбливали. Характером он обладал неровным и вспыльчивым. К солдатам не придирался, но и щедрым его нельзя было назвать.

После назначения Бенкендорфа император Александр при первом же свидании в Царском Селе, из которого он в то лето почти не отлучался, сказал:

— Гвардия и в прошлом веке была рассадником смуты. Смотри, Бенкендорф, в оба. Я знаю — ты грешен, и я грешен. Безгрешных нет. Теперь ты должен помочь Иллариону Васильевичу покрепче взять непокорных под уздцы. Путешествия многих развратили.

— Ваше императорское величество! Везде пока тихо и хорошо идет. В будущем вы можете положиться на меня. А Илларион Васильевич в моем лице получил верного друга и помощника.

— Я крепко надеюсь на тебя, Александр. И хочу тебя поздравить — с завтрашнего дня ты генерал-адъютант.

Васильчиков и Бенкендорф онемели. Однако император не позволил опомниться. Два генерал-адъютанта стояли во главе гвардии. Подобного не знала российская история. Благословенный вернул тезке долг за преданную службу с лихвой, начисто стерев прошлые обиды.

— Государь, — сказал тихо Бенкендорф, — у меня нет слов, да их и не существует в природе, чтобы выразить вам благодарность. У вас не представится случая усомниться во мне.

— Хочу верить. Ты видишь, что не только республика открывает пути для усердных и не только тираны умеют награждать по достоинству и к выгоде отечества.

Он повернулся и вышел из кабинета, оставив Васильчикова и Бенкендорфа в полной растерянности. Состояние Бенкендорфа усугублялось тем, что император в точности повторил претензию, высказанную им в прошлом году в кругу братьев на одном из заседаний. Внезапно дверь отворилась, и император возвратился. Он подошел к столу, поиграл пальцами и провел ими любимым жестом над огнем свечи.

— Кого желаете командиром первой пехотной бригады?

Император решил укрепить гвардию. Смутное беспокойство давно овладело им. После женитьбы Воронцова на польской графине Елизавете Ксаверьевне Браницкой он поручил спросить счастливого мужа, какой процент соплеменников супруги он намерен привлечь на службу в Новороссийском крае, куда вскоре получит назначение.

— Клянусь вам, государь, — сказал Воронцов, приехав в Петербург и получив долгожданную аудиенцию, — что ни один поляк не получит у меня должности.

Откуда появиться смуте, как не из Польши и Франции? На заданный императором вопрос у корпусного командира и начальника штаба давно был готов ответ:

— Великого князя Михаила, и только его.

— Хорошо, что произносите это имя согласно, — улыбнулся император.

В первую пехотную бригаду входили Преображенский, Семеновский и лейб-гвардейский егерский полки. Преображенец полковник Пирх никогда не состоял в масонском сообществе. Семеновец генерал-майор Потемкин тоже. Но вот егерским командовал полковник Головин. Как он уживется с великим князем?

Сам Бенкендорф был в отличных отношениях с младшим братом императора. Они принадлежали к разным поколениям, но зато Михаил, как и Николай, не был отягощен тяжелыми воспоминаниями. Они знали, что Бенкендорфы оставались преданы памяти великой бабки и несчастного отца. Одно это делало Бенкендорфа желанным гостем во дворце на половине Михаила. Кроме того, граф Ламсдорф, без которого великий князь не проводил и дня, часто посещал ложу «Соединенных друзей» и «Избранного Михаила». С Бенкендорфом Ламсдорф поддерживал тесные отношения.

Великий князь был самым высоким из царственных братьев и более прочих походил на матушку. Огромный рост, незаурядная физическая сила, рыжие волосы и природная сметка отводили ему везде — и на плацу, и во дворце, и на балу — особое место. Остроты и каламбуры передавались по Петербургу из уст в уста. Однако Михаил при старшем брате старался выглядеть простаком.

— У нас в России дурачком прожить легче. Меньше знаешь — крепче спишь. Во главе революций везде стояли образованные люди — врачи, журналисты или адвокаты. Принесло ли знание пользу? Редко революционеры умирают своей смертью и в собственной постели.