Джихангир-Император. Прошедшее продолженное время - Александр Петров

Я стал собирать свою жизнь в кучу. Вспомнил свое имя – Волк. Некоторое время мозг не возмущался, однако потом пришло осознание, что такого имени у человека быть не может. Небольшое усилие вернуло несколько картинок.

Завуч Марья Ивановна устраивает мне разнос в школе за подожженную на перемене дымовушку.

Перед строем учебного взвода орет сержант Кучеренко, поминая всех матерей каждого новобранца.

Сквозь забытье пробивается знакомый, волнующий голос, уговаривая меня не умирать.

Волков… Иван Волков… Ученик физико-математической школы, отчисленный за внелабораторные химические опыты.

Студент политеха, после первого курса отправленный в гористую, южную местность защищать идеи давно истлевших мертвецов.

Заслуженный ветеран, инвалид, участник антивоенных акций, ярый ругатель откормленных «слуг народа», разработчик несостоявшегося теракта.

Горе-изобретатель, вор, который украл у влюбленной в него девушки умение воздействовать на материю.

Волков Иван Андреевич… Победитель карьерного забега в крупной частной фирме.

Дауншифтер, упавший из высокого кресла в бурное житейское море малых дел и малых возможностей.

Шарлатан и обманщик, надомный исследователь продольных волн и торсионных полей, подпольный целитель от всех болезней. В ментовской внутрикольцевой республике времен синдрома «Х» эти умения оказались очень востребованными…»

Эндфилд ненадолго прервал текст, анализируя чехарду ощущений, когда две личности сменяли друг друга без предупреждения.

Капитан отметил, что Даниил уже тогда многое помнил о своей жизни в теле человека по кличке Волк.

Но все это сильно не согласовывалось с реальностью и ощущениями хоть подтравленного, но достаточно молодого организма. Оттого все эти воспоминания были классифицированы Даниилом как бред и отброшены. Особенно Электронную Отмычку позабавили потуги ума слепить понимание ситуации из того, что Даня помнил. Хотя в том случае иллюзорная логичность была лучше форменного безумия.

«…Тело по-прежнему не хотело слушаться. Жидкий свет раннего утра проник сквозь оконце под потолком. Скудное освещение подтвердило – я в тюремной камере. Нас поймали. Джаггернауты и биолокаторы не помогли. За то, что мы наделали, нас всех расстреляют без суда и следствия. Да за одни небоскребы «Москва-Сити»… А мы натворили много больше…

Мне стало страшно. Память вернулась к началу, ища, где я мог бы свернуть со своего страшного, огнепального пути.

Не надо было связываться с девчонкой, которая умела поджигать взглядом? Никакая, вульгарная, бестолковая… Простая медсестра из авиагоспиталя. По чьему недосмотру получила она это почти божественное умение? Ее дар дразнил меня своей недоступностью. В конце концов, я ей просто завидовал.

Попытки зажечь что-то твердое: свечку, сигарету, бумагу, вату – не давали результата. Не реагировали ацетон, спирт и даже газ для зажигалок, который легко воспламенялся от искры.

Я пробовал воздействие на чувствительный термометр, термопару и, от полной безысходности, на высокочастотный разряд в газе. Один он мне и поддавался.

С этого пошли все мои разработки… Все было бы безобидно, если бы однажды не вышло за пределы любительских опытов.

Значит, стоило остановиться, когда старый жигуль-четверка буксовал на мокром склоне? Просто выключить механизм, разобрать заряд и навсегда забыть об М-распаде.

Я с внезапной злостью подумал, что по этой логике скорее всего мне нужно было умереть от синдрома «Х», как и большинству жителей города.

Как все тогда началось… Кое-кто из моих знакомых всерьез считал, что сигнал, зарегистрированный датчиками ИЗМИРАНа в Троицке, возвестил о наступлении Царства Божия. И тому были подтверждения. В то лето земля была щедра как никогда. Травы поднялись в человеческий рост. Ягоды на кустах были размером с маленькое яблоко. На яблонях росли такие громады, что ветви обламывались под весом плодов. Рыба и звери потеряли всякую осторожность и будто сами шли в руки.

Странная расслабленность овладела и людьми. Сами собой решились споры между старыми врагами. Перестали кричать блогеры и журналюги. Прекратились религиозные споры, унялись националисты и террористы, замерли в неподвижности индексы бирж. Работа стояла, и всем было на это наплевать. Средний класс – чиновники, судейские, офисные клерки – спал на рабочих местах с открытыми глазами, пока их высокое начальство грело свои телеса под мерный рокот океанского прибоя.

Даже рабочие на стройках, посаженные на сдельщину, благодушно валялись на солнышке, не спеша к застывающему раствору. Женщины были задумчивы и любвеобильны, мужчины ненасытны. Пиво, вино и водка лились рекой, толпы праздного народа до рассвета слонялись по паркам и набережным, наполняя воздух ночи странной смесью ароматов духов, любви и перегара, обрывками разговоров, звуками поцелуев и вздохами. Не остался в стороне от повального увлечения и я.

Жил я один, разве что иногда заходила почти взрослая дочка, когда-то отсуженная «бывшей» при разводе. Квартира была превращена в гибрид лаборатории и борделя, мы с приятелями отрывались по полной.

Перебывала здесь вся моя компания, кто появлялся чаще, кто реже. Даже добропорядочные отцы семейств типа Васьки Громова не упускали возможность на халяву поиметь свежих девочек.

Ближе к полуночи все собирались на кухне, чтобы понаблюдать скачок магнитного потенциала. Полуголые девчонки не слишком понимали, зачем их вытащили из постели, но вопросов не задавали.

Ребята курили, наблюдая, как на экране осциллографа ползет зеленая точка, слушали запись в ускоренном виде, где горн грустно выпевал сигнал отбоя, и вели заскучавших подруг на второй, а то и на третий раунд баталий. Их любовным победам сильно способствовала заряженная вода с перенесенной с самых изысканных наркотиков информацией. И без того наэлектризованные состоянием поля Земли тетки после нее оргазмировали от одного прикосновения.

Эта угарная полупьяная жизнь не могла долго продолжаться. Все кончилось в ночь с 12-го на 13 августа. Завсегдатаи сидели на кухне. Переменная часть в виде трех практически невменяемых девок липла к мужикам. Васька и Толик их едва урезонивали.

Моя партнерша, не то Елена, не то Александра, несла обычную чушь о «дорогом», «любимом», «единственном», попеременно пытаясь то поцеловать меня, то взять у меня в рот, то положить голову на мое плечо и уснуть.

Признаться, все это было довольно мило, но приелось частыми повторениями с разными женщинами. К тому же сигнал был странным. Линия на экране прыгала и дрожала. Мощь, превосходящая все электростанции планеты, билась в следе зеленой точки на экране. Это волновало больше, чем пьяные и обдолбанные девочки.

Близорукий Василий щурился, пытаясь разглядеть подробности. Положение научного сотрудника ИЗМИРАНа, кандидата физико-математических наук обязывало исследовать происходящее на его глазах странное природное явление. Но сзади к нему тянулись женские руки, норовя стянуть трусы. Оттого он вынужден был отвлекаться и даже в запале пообещал вломить девчонкам, если они его еще раз тронут.