Колдун и кристалл - Стивен Кинг

Те, кто попал в сети тяжелых наркотиков, будь то героин,дьявольская трава, настоящая любовь, зачастую пытаются сохранить шаткоеравновесие между секретностью и экстазом, шагая по канату жизни. Сохранитьравновесие, удержаться на канате сложно даже при ясной голове, а уж в состоянииэйфории практически невозможно. И уж совершенно невозможно, если речь идет одлительном промежутке времени.

Роланд и Сюзан пребывали в эйфории. Спасало их лишь одно:они знали об этом. Да и секрет этот им предстояло хранить не вечно, а лишь доярмарки Жатвы. А то и меньше, если Большие охотники за гробами перейдут крешительным действиям раньше. Первый ход могли сделать и другие игроки, думалРоланд, но при любом раскладе не обошлось бы без Джонаса и его людей. И онипредставляли собой наибольшую опасность для юношей из Привходящего мира.

Роланд и Сюзан соблюдали осторожность, максимальнуюосторожность, на которую способны пребывающие в эйфории юноша и девушка.Никогда не встречались в одном месте дважды кряду, никогда не таились,направляясь на встречу. В Хэмбри всадники считались частью пейзажа, но вотпрячущихся, крадущихся замечали сразу. Сюзан никогда не пыталась сказать, чтоедет на прогулку с подругой (хотя у нее и были подруги, которые прикрыли быее): тем, кому нужно алиби, есть что скрывать. Она чувствовала, что тетю Кордтревожат ее частые отлучки, особенно ранним вечером, но пока та принимала частоповторяемое объяснение Сюзан: ей нужно время, чтобы побыть в одиночестве,подумать о своем обещании и сжиться с ответственностью, которую она взвалила насебя. Ирония судьбы, но именно такой совет ей дала ведьма с Кооса.

Они встречались в ивовой роще, в пустующих сараях насеверной оконечности бухты, в хижине овцевода неподалеку от Кооса, взаброшенной лачуге сквоттера [Squatter – незаконно поселившийся на незанятойземле (англ.).] в Плохой Траве. В грязных, вонючих помещениях, ничем неотличающихся от притонов, в которых собираются наркоманы, чтобы предатьсяпороку, но Сюзан и Роланд не замечали ни прогнивших досок стен лачуги, ни дыр вкрыше хижины, ни запаха сетей, брошенных в угол лодочного сарая. Они обезумелиот любви, и для них всякий шрам на лице мира обретал неземную красоту.

Дважды в эти горячечные недели они использовали красныйкамень за павильоном, чтобы уговориться о встрече, а потом внутренний голоспредупредил Роланда, что делать этого больше не стоит: камень хорош для детей,играющих в секреты, а он и его любовь – уже не дети. Если их накроют, тоизгнание будет для них самым мягким наказанием. Красный камень уж оченьзаметен, а перехваченная записка – пусть неподписанная и вроде бы ни о чем –смертельно опасна.

Оба решили, что целесообразнее прибегнуть к помощи Шими. Подглупой улыбкой, не сходящей с его лица, скрывалось удивительное… да,благоразумие. Роланд долго размышлял над этим и не смог подобрать более точногослова. Умение молчать объяснялось не хитростью. Хитрость не имела к Шими нималейшего отношения. Кто мог назвать хитрым человека, который не умел солгать,не отведя глаз?

Услугами Шими они воспользовались шесть раз, три – чтобыназначить встречу, два – чтобы переменить место, один – отменить: Сюзанзаметила всадников с ранчо «Пиано», собирающих табун неподалеку от лачуги вПлохой Траве.

Внутренний голос, предупредивший Роланда о том, что красныйкамень опасен, ничего не говорил о Шими… но заговорила совесть, и когда оннаконец поделился своими сомнениями с Сюзан (завернувшись в одеяло, голые, онилежали в объятиях друг друга), выяснилось, что и ее совесть неспокойна. Онипоступали несправедливо, подставляя парня под удар. Придя к этому выводу,Роланд и Сюзан решили договариваться о встречах без посредников. Если она неможет встретиться с ним, сказала Сюзан, на ее подоконнике будет сохнуть краснаярубашка. Если он не сможет приехать, то оставит белый камень в северо-восточномуглу двора по другую сторону улицы напротив конюшни Хуки. На крайний случай уних оставался красный камень за павильоном. Рискованный способ, все так, нолучше, чем подвергать опасности Шими.

Поначалу Катберт и Ален не верили своим глазам, наблюдая запревращением Роланда в «наркомана». Но в итоге недоумение, зависть, удивлениесменились ужасом. Их послали в тихое, безопасное место, они же угодили в самоесердце заговора. Приехали в феод, где вся верхушка переметнулась на сторонузлейшего врага Альянса. Их личными врагами стали три крутых парня, на счетукоторых не один и не два десятка покойников. Однако они не падали духом ичувствовали себя более чем уверенно, потому что ими командовал их друг,которого они почитали за полубога после того, как он победил Корта (выбраворужием сокола!) и стал стрелком в неслыханно юном возрасте – в четырнадцатьлет. Тот факт, что им выдали оружие, наполнял их гордостью при отъезде изГилеада, но ничего не значил теперь, когда они начали осознавать, какие силыпротивостоят им в Хэмбри и Меджисе. Они могли рассчитывать только на Роланда. Итеперь…

– Он словно револьвер, брошенный в воду! – воскликнул как-товечером Катберт, вскоре после отъезда Роланда на встречу с Сюзан. Над крыльцомбункера висела четвертушка набирающей силу Охотничьей Луны. – Только богамизвестно, выстрелит ли он вновь, даже если его вытащат из воды и просушат.

– Не гони лошадей. – Ален посмотрел на обнесенное периламикрыльцо и, чтобы развеселить Катберта (при обычных обстоятельствах для этого нетребовалось никаких усилий), спросил: – А где дозорный? Пораньше отправился набоковую?

Однако этот вопрос еще больше разозлил Катберта. Грачиныйчереп он не видел несколько дней, сколько именно, он сказать не мог ивоспринимал его пропажу как дурной знак.

– Отправился, но не спать. – Катберт бросил злобный взглядна запад, куда умчался на своем большом мерине Роланд. – Видно, я его потерял.Как некоторые теряют разум, сердце и здравый смысл.

– С ним все будет в порядке. – Голосу Алена недоставалоуверенности. – Ты знаешь его так же хорошо, как и я, Берт… знаешь всю жизнь, мыоба знаем. С ним все будет в порядке.

Когда Катберт ответил, в голосе не слышалось свойственнойему смешливости:

– Сейчас я не могу сказать, что знаю его. Они оба пыталисьпоговорить с Роландом, каждый по-своему. В обоих случаях реакция былаодинаковой, точнее, она напрочь отсутствовала.

Мечтательный (с легким оттенком тревоги) отсутствующийвзгляд, который появлялся в глазах Роланда в ходе этих односторонних дискуссий,хорошо знал любой, кто пытался воззвать к здравому смыслу наркомана. Взглядэтот говорил о том, что для Роланда не существовало ничего, кроме лица Сюзан,запаха кожи Сюзан, упругости тела Сюзан под его руками. Окружающий Роланда мируменьшился до размеров Сюзан.

– Я даже немного ненавижу ее за то, что она с ним сделала, –продолжил Катберт, и Ален услышал в его голосе то, чего никогда раньше не было:ревность, раздражение, страх. – Пожалуй, немного – мягко сказано.